Исцеляющее чувство - Гордон Люси - Страница 14

• Предыдущая
• 14/23
• Следующая

— Я не приму ни такого подарка, ни лишних денег. Как только долги деда будут оплачены, я договорюсь с поверенным, чтобы он выписал вам вексель на всю сумму долга.

— Бред! — воскликнул Джастин. — Где ваш здравый смысл?

— У меня его отродясь не было. Зато есть гордость — и подачек я не беру!

Он с силой втянул в себя воздух, и его лицо исказилось от гнева. Когда Эви протянула ему бумаги, он вырвал их у нее из рук.

— Идите к черту. — Голос звучал сдержанно, но ядовито. — Вам там самое место.

Захваченные спором, они оба не заметили, как наверху показалась хрупкая детская фигурка — и тут же скрылась в спальне.

Должно быть, Джастин все же надеялся, что она уступит. Но Эви упрямо смотрела на него в упор, и наконец, развернувшись, он широким шагом вышел за дверь, а чуть погодя она услышала, как он заводит машину.

Эви и сама толком не понимала, почему так отреагировала. Ей очень хотелось сохранить коттедж, и сейчас довольно было лишь поступиться гордостью, и она получила бы желаемое.

Но никакая сила не могла заставить ее склониться перед этим мужчиной. Его сухое равнодушие, его манера идти напролом и с легкостью швыряться деньгами — все это слишком ясно говорило о подлинных мотивах его действий.

И хуже всего, что до этого она почти начала проникаться к нему симпатией.

Если бы он выкупил дом по дружбе, заботясь о благе Эви, она еще могла бы это принять. Но понятие «дружба» было незнакомо Джастину Дэйну.

Утомленная, она вновь легла в постель, а когда проснулась, в доме никого не было. Джастин до сих пор не вернулся. Марка она обнаружила у моря.

Они посидели там немного вдвоем, болтая ни о чем и делая вид, что все в полном порядке.

То же самое продолжалось и после завтрака, когда отец мальчика наконец приехал. А вечером он пригласил их в ресторан. Заведение оказалось очень дорогим. Эви сперва не могла понять, зачем ему это понадобилось, но потом догадалась: в такой церемонной обстановке меньше заметна натянутость в их отношениях.

Ей хотелось бы вообще не думать о нем, однако… Слишком сложная задача, учитывая, что он привлекал к себе общее внимание. Ни одна женщина не пропустила Джастина взглядом, и, похоже, он без труда мог бы получить любую из них. Впрочем, вел он себя безупречно и не обращал внимания ни на кого, кроме сына и своей спутницы.

Но меньше всего сейчас Эви хотелось вспоминать, как они валялись рядом на пляже, разморенные и почти обнаженные, и как потом он ее целовал, прижимая к себе…

И не нужно себя обманывать: она хотела этих поцелуев, даже если сама не признавалась в этом.

Домой они вернулись поздно. Марк все допытывался, почему она печальна, но, конечно же, Эви ни в чем не созналась. Однако когда она укладывала его спать, то заметила, что он чуть не плачет.

— В чем дело? Разве тебе не понравилось, как мы сегодня проводили время?

— Нет. Это было.., совсем как раньше.

— В смысле? Когда?

— До маминого отъезда. Они с папой разговаривали очень вежливо, но это было ужасно.

Эви застонала. И почему ей такое в голову не пришло!

— Прости, Марк, мы просто были не в настроении. Завтра все будет в порядке.

Но когда она ушла к себе и погасила свет, то осознала, что невольно солгала мальчику: ничто и никогда теперь уже не будет в порядке…

Она прислушивалась, ожидая, что и Джастин вот-вот пойдет к себе. Неожиданно из гостевой спальни донесся детский крик. Марк! Она бросилась туда. Мальчик, весь в слезах, кутался в одеяло.

— Что стряслось, милый?

— Мама, — захныкал он. — Мама!..

Она прижала его к себе, гладя по спине, и Марк разразился рыданиями.

— Тебе приснился кошмар?

— Нет. — От слез он даже начал икать. — Это был хороший сон.

— Ты так скучаешь по маме, да? — прошептала Эви.

— Мне снилось, она жива и вернулась сказать, что все это была ошибка и она больше не уедет…

— Не плачь.

Эви все же удалось успокоить мальчика, уверяя его, что мама думала о нем постоянно и нет никакой его вины в том, что та уехала. Наконец Марк заснул прямо у нее на плече. Она осторожно уложила его обратно в постель, поцеловала в щеку и выскользнула из комнаты.

В коридоре было темно, но луна давала достаточно света, чтобы разглядеть застывшую мужскую фигуру.

— Ждал у окна каждый вечер… — неожиданно прошептал он.

— Джастин!

— Стоял там часами и думал: сегодня все будет иначе, сегодня она придет.

Он так хорошо понимал Марка. Жаль только, что не знал, как поговорить с сыном напрямую.

Эви, не думая, потянулась к нему и обняла, в точности как только что обнимала мальчика. И Джастин обнял ее в ответ.

— Я был уверен, что она придет, — неожиданно потерянным голосом прошептал он. — Но ее все не было.

— Вы? — недоуменно переспросила Эви.

— Она обещала… — Он ее, кажется, даже не слышал. — Я знал, что она обманет, но все равно продолжал ждать.

Лишь теперь Эви осознала, что Джастин оплакивает не трагедию сына, а свою собственную. И у нее словно пропасть разверзлась под ногами.

Им нельзя было оставаться здесь, в коридоре: Марк мог проснуться и их заметить. Очень мягко она увела мужчину в свою комнату. Там он устало рухнул на постель, по-прежнему не разжимая объятий, и увлек девушку за собой.

Сейчас он не был ни грубым, ни надменным, Эви видела перед собой только человека, отчаянно нуждающегося в утешении.

— Все в порядке, — прошептала она также, как только что шептала его сыну. — Все будет хорошо. Расскажите мне…

— Я не могу, — хрипло прошептал он, продолжая стискивать Эви в объятиях. — Это слишком тяжело…

Он так страдал, что это было невыносимо. Не выдержав, Эви прижалась к его губам. Они целовались до тех пор, пока Джастин слегка не ослабил хватку и не начал успокаиваться.

Этот поцелуй был не похож на предыдущий: если первый был полон желания и злости, то сейчас Эви чувствовала всепоглощающую нежность и печаль. Она все на свете отдала бы, чтобы помочь этому мужчине.

Наконец он опрокинул девушку на постель, и она сама помогла ему расстегнуть пижаму. Он лег, уложив голову ей на грудь, и замер в неподвижности. Поначалу Эви даже решила, что ничего другого сейчас ему и не нужно. Но затем Джастин принялся ласкать ее, и она убедилась, что их желания ничем не отличаются.

Они любили друг друга торопливо, словно спешили в чем-то убедить друг друга. А когда наконец убедили, то занимались любовью уже очень медленно, с наслаждением, точно изучая доставшееся им сокровище.

И наконец, умиротворенные, вытянулись на постели, купаясь в лунном свете.

Эви поцеловала его.

— А теперь можешь рассказать?

— Не знаю. Я никогда и ни с кем не говорил об этом. Не знаю, с чего начать.

— Начни со своей матери.

— С которой?

Этот ответ поразил Эви. Она даже приподнялась на локте, пристально глядя на Джастина. Чуть помедлив, тот продолжил:

— Первые семь лет жизни я был самым обычным ребенком, жил с родителями и думал, что они меня любят. Но затем женщина, которую я считал своей матерью, забеременела.., и сразу потеряла ко мне интерес. Я случайно услышал ее слова, обращенные к сестре: «Как замечательно наконец родить собственного ребенка!» Так я узнал, что я ей не родной.

— Боже! — Эви не знала, что сказать. — Она поняла, что ты обо всем узнал?

— Нет. Я сам себя обманывал и говорил, что ослышался. Но потом ребенок родился, и притворяться оказалось невозможно. Они любили его — и больше не любили меня. — Джастин вздохнул, притягивая Эви к себе поближе. — Я ревновал, начал плохо себя вести, и от этого мне только сильнее доставалось. В конце концов они решили сдать меня в приют. Я умолял их этого не делать, но они были непреклонны.

— Но как же так можно? — У Эви из глаз покатились слезы. — Ужасная история… Неужели они совсем тебя не любили?

— Нет. Я был лишь заменой настоящего ребенка. И когда он появился — я стал не нужен. Но я думал, это моя вина, если они не могут меня полюбить.

• Предыдущая
• 14/23
• Следующая