Пленник (Чужая вина) - Монк Карин - Страница 12

• Предыдущая
• 12/59
• Следующая

– Мисс Макфейл, я уже в приличном виде. Можете повернуться, если хотите.

По правде говоря, ей хотелось бы немного помедлить, чтобы окончательно прийти в себя, – она чувствовала, как горят у нее щеки. Но нельзя же стоять, уткнувшись в стену, после того как ей предложили повернуться… Он ведь может подумать, что она смешная педантка, а она вовсе не такая.

Женевьева постаралась придать лицу выражение невозмутимости и повернулась.

Он стоял, тяжело привалившись к столбику кровати и прижимая к животу плед.

Лившиеся в окно лучи солнца играли на его великолепной мускулатуре, подчеркивая каждую впадинку, каждую выпуклость. Казалось, все его тело, пусть даже покрытое синяками и ссадинами, излучало первобытную силу и красоту. Сейчас он напоминал средневекового воина – свирепого и необузданного. В это мгновение Женевьева вдруг поняла, что ей хочется протянуть к нему руки и положить их на его могучие плечи, хочется провести ладонью по его плечам и почувствовать, как в груди пульсирует горячая кровь воина.

Ужаснувшись своим мыслям, она отвела взгляд.

– Одежда… – пробормотал Хейдон; было видно, что он с трудом держится на ногах. – Мне нужна моя одежда.

– Оливер ее сжег, – прошептала Женевьева. – Мы не могли рисковать, поэтому решили ее уничтожить.

– Тогда мне нужна любая другая.

Пытаясь устоять на ногах, он уткнулся лбом в кроватный столбик; лицо его исказилось от боли. Женевьева чувствовала, что не может смотреть, как он мучается. Всю ночь она ухаживала за ним, и сейчас… Он слишком слаб и серьезно болен, возможно, он не выдержит такого напряжения.

Нет-нет, ни в коем случае нельзя выпускать его из дома в таком состоянии, тем более что он, судя по всему, намерен это сделать только из-за нее.

– Пожалуйста, ложитесь, лорд Редмонд. Вам нельзя выходить.

Хейдон посмотрел на нее с недоверием:

– Чтобы вы вызвали констебля Драммонда и он вытащил меня отсюда?

– Нет. Потому что вы едва держитесь на ногах. Если вы потеряете сознание, я не смогу вас поднять.

– Но я не могу здесь оставаться.

– Вы правы, не можете. Но и уйти вы не сможете в таком состоянии. Следовательно, вам придется лечь на кровать. Другого выхода просто не существует.

Он с сомнением покачал головой:

– Но если сюда придет полиция…

– Нет оснований полагать, что полиция вернется. Констебль Драммонд приходил поговорить с Джеком, но ничего от него не узнал, кроме того, что Джек всех ненавидит и не желает помогать властям. В нашем каретном сарае они, разумеется, ничего не нашли, а в городе еще много мест, которые им надо обыскать. То есть они сейчас слишком заняты и не станут приходить сюда во второй раз.

Хейдон осторожно сделал несколько глубоких вдохов. Голова, казалось, раскалывалась от боли, к горлу то и дело подступала тошнота, каждый вдох мучительно давил на сломанные ребра. Было совершенно ясно: если даже он сумеет как-то выбраться за дверь этого дома, то все равно не сможет передвигаться. Не говоря уже о том, что ему некуда было идти.

А мысль о том, что можно просто повалиться на кровать и закрыть глаза, казалась необыкновенно соблазнительной.

– Ложитесь, пожалуйста, лорд Редмонд. – Женевьева подошла к кровати и поправила одеяло. Затем, обернувшись, сказала: – Здесь вы будете в безопасности, я вам обещаю.

– В безопасности? И вы не пойдете за констеблем, когда я засну?

– Даю слово, что не сделаю этого.

Однако он медлил.

– Почему вы хотите мне помочь?

Она не могла винить его за то, что он ей не доверял. Все дети первое время не доверяли ей. Все, кроме Джейми, конечно, – он попал к ней еще младенцем. Женевьева прекрасно знала: доверие надо заслужить, оно не появляется только потому, что его требуют.

– Лорд Редмонд, вы помогли Джеку, а Джек теперь член моей семьи. Поэтому можете считать, что я вам просто возвращаю долг.

Не убежденный ее ответом, он все еще медлил.

– Да, я заступился за мальчика, но на моем месте так поступил бы каждый.

– Ошибаетесь. – Она покачала головой. – Для большинства Джек просто вор и негодяй, заслуживающий всех назначенных ему тридцати шести ударов плеткой и всех страданий, ожидавших его в тюрьме. Многие желали бы, чтобы он вообще исчез. Во всем Инверари едва ли найдется человек, который вступился бы за него. – Она взглянула на его ссадины и синяки и добавила: – А вы за него заступились. И потому я теперь помогаю вам.

– Но вы подвергаете себя опасности, – напомнил Хейдон.

Она кивнула.

Внезапно на щеках ее заиграл нежный румянец, а на губах появилась едва заметная улыбка. В эти мгновения она казалась такой очаровательной, что Хейдон просто не в силах был противиться.

– Хорошо, я останусь. Но только до тех пор, пока не восстановлю силы.

Она снова кивнула:

– Да, конечно.

Он осторожно шагнул к ней, неловко придерживая на бедрах плед. Женевьева поддержала его под руку, думая только о том, что надо помочь ему лечь. Рука под ее ладонью оказалась такой горячей, что Женевьева снова покраснела и выпустила его руку в тот же момент, как он лег.

– Вам надо отдохнуть, – сказала она, накрывая его одеялом. – Я скажу Юнис, чтобы приготовила для вас завтрак.

– Я не голоден.

– Все равно вы должны поесть.

Он поморщился.

– Может быть, попозже.

Хейдон закрыл глаза и стиснул зубы; было очевидно, что ему очень плохо. Женевьева подошла к окну и задернула шторы; если в комнате будет темно, ему будет легче заснуть. А она сейчас пойдет к Юнис и распорядится, чтобы для него приготовили бульон и поджаренный хлеб. Возможно, он не хочет есть, но поесть ему придется, иначе еще больше ослабеет…

– Мисс Макфейл, не бойтесь меня. Я никогда не причиню вам вреда.

Она обернулась и взглянула на него с изумлением.

– Ни вам, ни вашим детям. – Он пристально смотрел на нее. – Даю слово, мисс Макфейл. – Не дожидаясь ответа, он снова закрыл глаза.

Какое-то время Женевьева стояла у окна, глядя, как Хейдон погружается в сон.

Потом вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Она не жалела о том, что заставила лорда Редмонда остаться, однако прекрасно понимала, что присутствие в ее доме этого человека представляет огромную опасность.

– Клянусь, нет хуже работы, чем вспарывать брюхо тухлой рыбы, – пожаловался Оливер.

– Если бы ты меньше ворчал, а больше работал, давно бы уже все сделал! – заявила Юнис. Она сгребла ножом рыбьи головы с остекленевшими глазами и сбросила их в ведро с водой.

– Любой мужчина заворчит, если его заставят делать женскую работу, – не сдавался Оливер; он с отвращением смотрел на злополучную пикшу, лежавшую на разделочном столе. – Сама-то найдешь, что сказать, если я пошлю тебя за дровами или заставлю разводить огонь в камине.

– Ты за три дня не принес и полена. Наверное, сразу понял, что эту работу может выполнять Джек, – заметила Дорин, чистившая морковь. – Ты всех к делу пристроил. Джейми и Саймон уже дерутся за право разводить огонь. А вчера ты убедил девочек, что если они начнут начищать столовое серебро, то вызовут джинна, про которого прочитала Аннабелл в сказке. Ну, что скажешь? – Дорин с усмешкой посмотрела на Оливера.

Тот с невиннейшим видом пожал плечами:

– Я просто хотел, чтобы малышки повеселились, вот и все.

– Нет, ты хотел нагрузить их своей работой, – возразила Юнис. – Я не возражаю, когда ты приучаешь детей заниматься делом, но сегодня тебе нечем заняться, а я по уши в рыбьих головах и бараньих кишках. Не вижу причин, почему бы тебе не помочь нам с Дорин приготовить три блюда к столу. И еще отнести еду его светлости. О Боже, я еще не видела человека, который бы столько ел! – воскликнула она, бросая мерцающие рыбьи головы в огромную кастрюлю, стоявшую на очаге. – Пробыл здесь всего три дня, а уже прикончил два горшка бульона, несколько дюжин пресных лепешек, три сковороды картошки с луком и целую палку вареного ливера.

• Предыдущая
• 12/59
• Следующая