Шут и император - Гордон Алан - Страница 29

• Предыдущая
• 29/61
• Следующая

— А как насчет родственников? Возможных претендентов на трон?

— У него три дочери: Ирина, Анна и Евдокия. Две старшие уже завели по второму мужу. Ирина вышла за Алексея Палеолога. Он очень близок к императору, часто сражался на его стороне. А муж Анны — Федор Ласкар. Он, безусловно, честолюбив, но поддерживает, отличные отношения с Эвфи, и поэтому его, вероятно, не волнуют перспективы власти, по крайней мере пока. Он предпочитает строить козни свояку. Евдокия, в лучших семейных традициях, разрушила свой брак изменой, и ей пришлось вернуться под отцовское крылышко. Формально она остается замужней дамой, хотя ее брак можно быстро расторгнуть, если кто-то еще польстится на нее. По-моему, они дожидаются выгодного жениха.

— А женщины?

Талия фыркнула.

— Нескончаемая череда. Нынешней фавориткой является египетская куртизанка.

— Египетская?

— О, не волнуйся, Тео. Ее досконально проверили.

— Гильдия?

— Нет, Эвфи. У императрицы лучшая сеть осведомителей в городе, особенно когда дело касается императорских наложниц. Скорее всего, эта египтянка работает на нее.

— Брак — на редкость удивительная вещь! — вздохнул я.

— Я раньше тоже так думал, — вставил Клавдий.

— Какой же ты циник, малыш, — сказала Талия. — Сомневаюсь даже, стоит ли мне флиртовать с тобой.

— Могло бы выйти забавное приключение, — сказал Клавдий.

— Ладно, пожалуй, мне пора уходить, пока городская стража не начала таскаться по улицам, — сказала Талия.

— Где тебя искать в случае необходимости? — спросил я.

Она отрицательно мотнула головой.

— Завтра я сама разыщу тебя. — Она поднялась на цыпочки и вновь поцеловала меня. — Я так рада, что прислали именно тебя, — сказала она и выскользнула из комнаты.

— Талия была твоей близкой подругой, не так ли, — усмехнулся Клавдий. — Она смазала тебе грим.

— Тише, ученик, — сказал я и, осторожно выйдя на лестницу, посмотрел на входную дверь, но нашей гостьи уже и след простыл. Я вернулся в комнату.

— У тебя какая-то странная привязанность к женщинам, переодетым в мужское платье, ты не считаешь? — язвительно заметил Клавдий. — Почему ты не представил меня ей по-настоящему? Не хотел, чтобы она узнала, что ты женился и прибыл сюда вместе с женой?

— Нет, просто меня беспокоит, почему она осталась в живых, — ответил я.

— Надо же, тут я наконец-то согласна с тобой. Меня также не радует, что она все еще жива.

— Однажды на охоте фракийский царь поймал шесть волков, — задумчиво сказал я. — Он посадил их в самую глубокую темницу дворца и запер дверь на замок. Спустя шесть месяцев он вновь заглянул туда и обнаружил лишь одного волка.

Виола скептически глянула на меня.

— Иными словами, ты подозреваешь ее? — спросила она.

— Уж не надежда ли прозвучала в твоем голосе?

— Я застала вас в объятиях друг друга.

— Она нуждалась в утешении.

— Тебе прекрасно удалось ее утешить.

— Она застала меня врасплох, ясно? — запальчиво выкрикнул я. — Я так обалдел, что долго не мог прийти в себя.

— Хороший шут всегда готов к любым неожиданностям, — напомнила она мне.

— Достаточно, ученик.

— Прекрати так называть меня!

— А как же ты хочешь, чтобы я называл тебя?

— Женой, — тихо сказала она. — Любимой. Виолой. Сейчас подойдет любое ласковое обращение.

Я шагнул вперед и привлек ее к себе.

— Не желаешь ли принять обещанную мной ванну? — спросил я.

— Для начала, — ответила она.

Спустившись на первый этаж, я прошел туда, где находились комнаты Симона. Ванна стояла возле кровати. А сама кровать под пологом на четырех столбиках выглядела так роскошно, что я невольно позавидовал. Не следовало бы хозяину гостиницы спать намного лучше, чем его постояльцам.

Затащив ванну к нам наверх, я раздобыл ведра и натаскал воды. После пятой ходки ванна наполнилась достаточно, и Виола, опустившись в нее, принялась усиленно мыться.

— Я не забыл тебя, — сказал я, целуя ее в затылок.

Она бросила в меня полотенце. Я поймал его и начал тереть ей спину.

— А я не забыла о том, как замечательно жила в окружении слуг, — сказала она. — Горничные заботились о моей одежде, о детях, прибирали в комнатах. И подумать только, что я отказалась от всего этого ради ванны с холодной водой в клетушке, где хорошо живется только блохам и дуракам. А ведь мы даже не спим вместе.

— У нас все впереди. Потерпи немного.

Она указала на свою правую лопатку.

— Ладно уж, муженек, я многое прощу тебе, если хорошенько потрешь мне спинку.

Я выполнил ее пожелание, и она удовлетворенно вздохнула.

Вскоре Виола вылезла из ванны и тщательно вытерлась. Убедившись, что под окнами никого нет, я вычерпал воду ведром, выливая ее на улицу. Потом потащил одолженные банные сосуды обратно в комнату Симона.

Он все еще дожаривал поросят. Дверца огромного платяного шкафа в его комнате была слегка приоткрыта. Будучи по натуре любопытным, я заглянул в него. Там хранились обычные стопки белья, висели кожаные передники и плащи. А также широкая белая мантия с красным крестом.

Ого, подумал я, это уже интересно.

Когда я покончил с этими делами, Клавдий успел одеться и спуститься к ужину. Прекрасно приготовленные поросята порадовали всех завсегдатаев трактира, бурно выразивших благодарность принесшему их Петру. Скорее всего, именно так он расплачивался за жилье.

Первое ночное дежурство я взял на себя. Когда Виола улеглась на тюфяк, завернувшись в легкое покрывало, я рассказал ей все, что услышал от Талии.

— Ну вот, значит, мы разыскали уже двух шутов, — сонно произнесла она. — Интересно, когда убийцы остальных шутов выследят нас?

— А может, они давно сбежали, — предположил я. — Отказались от своих замыслов.

— На самом деле ты в это не веришь, — сказала она.

— Ты права. Кстати, я узнал еще кое-что интересное. Наш хозяин был не простым крестоносцем. Он принадлежал к рыцарям Храма. Я видел старую мантию в его комнате.

— Симон — храмовник? — воскликнула она. — Он совсем не похож на них. Слишком жизнерадостный.

— Возможно, потому, что ему удалось выжить, — предположил я. — Сейчас он вернулся к мирной жизни, продает вино пьяницам, да развлекает солдат военными байками.

— Проповедует новообращенным, — засыпая, пробормотала она. — Странно, вот уж не ожидала столкнуться с храмовником в Константинополе.

— Спи спокойно, возлюбленная жена моя, Виола, — прошептал я, целуя ее. — Завтра мы выступаем на ипподроме.

Для разнообразия мы проснулись на рассвете. Загрузив в тележку кирпичи и прочий реквизит, мы покатили ее в сторону ипподрома. Наш путь пролегал по площади, где мы впервые встретили Цинцифицеса. Он и сейчас с утра пораньше разглагольствовал перед торговцами, открывающими свои лавки. Я незаметно пригласил его следовать за нами, и мы с Клавдием зашли перекусить в уже знакомую нам ближайшую таверну.

Вскоре Цинцифицес появился в дверях, огляделся и нашел нас.

— Вам следовало зайти в церковь, грешники, — сказал он.

— Мы и так общаемся со святым праведником, — ответил я. — Трудно найти более ревностных верующих, чем те, кто готов припасть к твоим ногам.

— Тебе бы все насмешничать, — вздохнул он. — Я порой размышляю, пытался ли кто-то поносить Нашего Спасителя во время Его проповедей. И если Его поносили, то находил ли Он достойные ответы. С чувством юмора у Него, несомненно, было все в порядке. А вы что, собрались сегодня выступать на ипподроме?

— Собрались, — сказал я. — И мне вот пришло в голову, что надо бы поточнее узнать у тебя, где именно происходил тот разговор. Если я смогу определить эти места, то, возможно, замечу, кто пользуется ими.

— Сложное дело, — задумчиво сказал Цинцифицес. — Звуки стекаются вниз с разных сторон, и поскольку я не смог узнать те голоса, то очень трудно сказать, откуда именно они доносились.

— Это была просто идея.

— Погоди, кажется, я придумал, что можно сделать, — сказал он. — Я соберу немного свежих веток и подожгу там. Дым начнет подниматься тем же путем, по которому звук спускается вниз. Когда протрубят фанфары, последите сначала за Кафизмой, а потом за ложами справа от нее.

• Предыдущая
• 29/61
• Следующая