Собачья площадка - Голубев Игорь - Страница 50

• Предыдущая
• 50/65
• Следующая

Они проглотили.

Это хорошо, решил Иванов.

— А что вы умеете, кроме конструктивной критики родителей и окружающего мира? Вынь «дебильник» и перестань жевать.

Лолита не слушала, и Герасим сначала толкнул пацанку, а потом снял с её головы наушники.

— Чего, дяденька, хочешь послушать? В твои лохматые годы «АББА» была в ходу. Теперь снова, — не переставала жевать Лолита.

— Топайте к котловану. Я сейчас выйду, — сказал Иванов и, не дожидаясь согласия, захлопнул дверь.

— Во урод, — констатировала Лолита. — Хочешь пожевать? — предложила жвачку Герасиму.

— Да пошла ты… — Туповатый, он все-таки почувствовал, что их унижают, но ещё не представлял, что предстоит впереди.

Они молча курили, когда Иванов нашел всю компанию в сборе. Не было только Хорька. Это плохо. Но ничего. Потом сделает его своим помощником. Управлять самолично пацанами Иванову не хотелось, могли возникнуть неприятности и трения с родителями, но урок преподать собирался жесткий.

Он снял с мастифа намордник и некоторое время молча оглядывал подростков.

— Всем встать, — тихо и буднично предложил Николай.

— Чего? — не поняли некоторые.

— Я сказал, встать, — громче, но без угрозы повторил Иванов.

— Мы и сидя послушаем… — хихикнула Лолмта, по такому случаю избавившись от наушников.

— Иди познакомься, — выпустил поводок Николай.

Мастиф поднялся и подошел к молодежи.

— Мама… — подобрала под себя ноги Лолита. Подростки начали вставать в той очередности, как перемещалась от одного к другому собака.

Мастиф обходил пацанов, принюхиваясь и вскидывая морду — смотрел в глаза. У ребят в кроссовках непроизвольно поджимались пальцы ног, но снаружи испуг отразился только в бледности лиц.

— В шеренгу по ранжиру! — громко разорвал тишину пустыря голос Иванова.

Пацаны, косясь на собаку и бестолково толкаясь, начали искать свое место. Ничего не получалось. Левофланговые все время норовили затесаться в середину.

— Сброд, — констатировал Иванов, — посмотрите на себя. Вы же самый настоящий сброд. А ещё хотите быть первыми в районе. Да вас только числом больше. Триста пятьдесят вторые и то лучше организованы. Нужна дисциплина. Дисциплина предполагает подчинение. Это вовсе не то, что вы думаете. Никто в ваш внутренний мир, в ваши междоусобные разборки лезть не хочет. Это неинтересно. Что нового я там открою? Ничего. Ровным счетом. Так вот, чтобы использовать общество в своих целях, надо иметь мозги чуть больше, чем у дельфина, а главное — научиться подчиняться. Не мне лично. Идее. Так же, как тибетские монахи ламе…

Иванов обвел взглядом напряженные лица подростков, заметил кое у кого пробивающиеся усики.

— А тебе полагается бриться, — сделал он замечание Лидеру.

Долговязый стоял с каменным лицом.

— И первое, что вы должны будете сделать, — убрать всю территорию в радиусе пятидесяти метров, начиная отсюда.

Он ткнул пальцем в Долговязого, как в точку отсчета.

— Собачку я оставлю присматривать за вами, мне ещё надо сходить по делам. Не вздумайте разбежаться. ОН догонит. Потом придется покупать новые джинсы. Пригляди тут за ними, — сказал он псу и пошел прочь.

Зверь начал описывать концентрические круги по периметру разбросанных труб с подростками в центре.

— Не нравится мне все это… — протянул Герасим и направился прочь, но тут же был настигнут и сбит с ног Зверем; ни лая, ни рыка — один мощный бросок, и Герасим на земле.

— Уберите собаку… — бледный как смерть зашипел он.

Но собака, постояв несколько секунд над поверженным человеком, спокойно перешагнула его и снова пустилась вкруговую.

Первым поднял брошенную банку пепси Малыш…

Гашека и Фишера они выбрали не случайно. Во-первых, это были друзья Евсея, во-вторых, более смышленые, чем остальные, и наконец, в-третьих, в силу второго, понимали: стоит собачникам организоваться, и спокойному житью бомжей пришел конец. Вот бабы их это почувствовали раньше и свалили. Теперь бомжи, лишенные женской ласки, обозлены. О том, что Евсей погиб, Аслан и брат решили не говорить, дабы окончательно не перепугать будущих исполнителей.

Гашек и Фишер бедствовали второй день. Если бы не Сардор, разрешивший вымыть котел и щедро против обычного расплатившийся не холодным пловом, а деньгами, кто знает, сумели бы что-нибудь закинуть в топку подведенных голодом желудков.

Сардор второй день не находил себе места и, когда появились эти двое, без всяких разговоров накормил бедолаг и ссудил деньгами за работу.

Просьбу кавказцев о встрече Фишеру передал сардоровский мальчишка-помощник, и теперь они торопились к месту, приятно сознавая, что могут получить дополнительную работенку. Отсутствие часов заставило их прийти раньше назначенного.

— Если опять гнилой лук, я за тридцатник не пойду, — переваривая плов, заметил Фишер. — На сегодня пайка есть, а завтра поглядим.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, — предпочел прямо не высказываться Гашек.

У него внутри разыгралась форменная революция. Обладая фантазией, он вслушивался в процессы пищеварения и представлял все в виде учебного фильма: вот плов двигается по кишкам, кишки слиплись и неохотно пропускают пищу по каналу, со стенок, как в подземном колодце, капает желудочный сок и с шипением и пеной впитывается в рисовые зерна и кусочки мяса. Он даже увидел дырку язвы с рваными краями, куда проваливается часть поступившего внутрь плова.

— Чего ты рожи строишь? — спросил Гашек, глядя на самосозерцающего Фишера.

— У меня язва. Я скоро умру, — констатировал товарищ.

— Чего ты мелешь! — перепугался Гашек. — Сначала Евсей пропал, теперь ты язву нашел…

— Чует сердце, мертвый он.

— Да ты белены объелся? Еврей его повсюду ищет, говорит, бумаги пришли. Может, он к своему дружбану в баню поперся. Все-таки человеком станет.

— Я бы тоже в баню хотел. Подохну, как собака, немытым.

Деньги, которыми ссудил Сардор, были истрачены на водку.

Здесь же на рынке и купили и выпили. Теперь она нехорошо рыгалась керосином, но по башке врезала здорово.

— Ты что говоришь-то, что говоришь?..

— Вон… Идут.

Друзья-товарищи увидели, как из остановившейся на проезжей части машины вышли двое и направились к пустырю. Это были Аслан и его брат Муслим.

Не подходя ближе чем на три метра, кавказцы остановились.

— Эти? — спросил Аслан брата.

— Привет, мужики, — вместо ответа начал Муслим, — работа есть.

— Знаем. Объявления читали, — сыто-небрежно отреагировал Гашек.

Муслим посмотрел на трубу. Там стояла недопитая водка.

Вот шайтан, уже где-то разговелись, с досадой подумал он и понял, что сытым придется давать больше.

— Можешь этой газетой подтереться. Я столько дам, не пожалеешь.

Аслан стрельнул глазами на брата. Уговор был другой. Муслим говорил, что купить бомжей — разговор короткий. У них сейчас с деньгами труба.

— Лук грузить не пойдем, — за друга ответил Гашек.

— Никто не заставляет. Тут дело другое. Пугануть надо, понял, да?

Муслим достал бутылку водки и протянул Фишеру. Тот не посмел отказаться — водка же…

Гашеку такое начало не понравилось. Он не знал истории Трои, но к подаркам, да ещё от кавказцев, относился подозрительно. Ко всему прочему, водка была дорогая, не из тех подвалов, где брали они сами.

— Все не так просто, — подумал он.

— Слыхали, тут общество организовано… Ни нам, ни вам не нужно. Они тут свой порядок поставят, и всем будет плохо — и нам и вам. Сгонют.

— А нам что… Мы подвинемся.

— Не подвинешься. Совсем сгонют. Евсей вон пропал…

— Евсей в деревню уехал.

— Аллах справедлив. Ваш Евсей уже с Петром-ключником разговаривает. Точно знаю. И брат видел. Его большая собака сожрала.

— Не звезди.

— Зачем мне врать. Пять кусков даю. Испугаешь? Ружье даю… Наливай.

Аслан смотрел на брата и удивлялся: неужели пить будет с этими?

• Предыдущая
• 50/65
• Следующая