Один на один - Внуков Николай Андреевич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая

Опять из-под ног стайками сыпались маленькие крабы и настороженно смотрели на меня чайки, как часовые, стоящие на камнях. Ну, эти-то, наверное, ни одной рыбины мне не оставили. Ишь, как следят!

Водоросли пахли гнилью и еще чем-то аптечным. Волны равномерно бились о рифы. У-у-у-уххх! — ударяла в камни вода. С-с-с-с-сааа — откатывалась назад. Солнце висело в парном тумане.

Ничего подходящего для наживки не попадалось.

Я забрался на большой камень, выступающий в море. Волны не налетали на него с размаху, как на рифы, а плавно поднимались и опускались вокруг. Это происходило потому, что они теряли силы, наталкиваясь на черные зубы скал метрах в тридцати перед камнем. Очень удобное для рыбалки место.

Я лег на камень и заглянул в глубину.

Там извивались лохмотья длинных толстых листьев ламинарии, а у подножья камня крутилась рыжая пена, мешая смотреть. У меня на глазах вода опустилась, открывая на дне валуны, обросшие жесткими мшанками, а потом снова начала подниматься, словно карабкаясь по отвесу камня. Весь отвес был усеян плотно прижавшимися друг к другу продолговатыми грязно-зелеными раковинами.

Я пригляделся, вскочил и, приплясывая на камне, содрал с себя куртку, потом рубашку, а потом майку. Завязал майку у плечиков узлом, чтобы получился мешок. Меня всего распирало от нетерпения.

Мидии!

Помню, как отец впервые угостил меня пловом с мидиями. Он принес домой полное ведро этих раковин и сказал:

— Сашка, если хочешь пировать, помогай. Сегодня попробуешь такого, что целую неделю будешь облизывать пальцы.

— Что делать, па?

Он вынул из кармана бумажник и дал мне три рубля.

— Быстро на станцию в магазин и купи килограмм помидоров. Я схватил трешку и помчался на станцию.

Когда вернулся, на плите уже стояла кастрюлька с рисом, на второй конфорке громоздилось ведро с грязными ракушками. Запах от ведра шел такой, что я поморщился.

— Не нравится? — спросил отец.

— Ну и воняют! — сказал я.

— Ничего, чем крепче воняют, тем вкуснее будет. В ведре лопалось и шипело.

— Это они пекутся? — спросил я.

— Они варятся в собственном соку, — сказал отец. — Когда отдираешь раковину от камня, она сразу же захлопывает створки и внутри остается морская вода. Вот в этой-то воде они и варятся. И никакой соли не надо.

Над ведром поднимался пар. Раковины шевелились, приоткрывали створки от жара. Мне казалось, что они даже попискивали. Когда все раковины открылись, отец поставил ведро на табурет.

— Теперь чистить.

Мы раскрывали створки раковин пальцами и находили внутри оранжевый комочек мяса, похожий на небольшую пельменину. Мясо мы складывали в тарелку.

— Вот это и есть самая вкуснотища, — радовался отец. — Тут, Сашка, все микроэлементы, которые нужны человеческому организму. Вся таблица Менделеева. Кто ест мидии, тот живет до ста лет и никогда не болеет.

Из ведра мидий получилась столовая тарелка мяса. Тем временем поспел рис.

Отец ломтиками нарезал помидоры и поджарил их на подсолнечном масле.

А потом мы сидели друг против друга и ели.

Сначала мидии мне не понравились — некоторые хрустели на зубах, будто в них было полно песку. Но отец сказал, что это не песок, а мельчайшие жемчужинки, и что в мидиях попадается даже крупный жемчуг, величиной с горошину.

Когда же, наконец, я распробовал мясо, то понял, что лучше мидий нет ничего на свете.

Из майки получился мешок примерно на полведра. С этим мешком я и полез под скалу.

Сначала вода обожгла тело, но я скоро привык к холоду и уже ничего не замечал.

Мидии крепко сидели на камне. Приходилось под каждую подсовывать пальцы и с усилием отдирать с места. Я выбирал самые крупные, с куриное яйцо. Вода затапливала меня то по самую шею, то опускалась до колен. Иногда ноги отрывало от дна и я всплывал горизонтально скале, цепляясь обеими руками за ракушки. Мешок я держал в зубах. Скоро он был полон.

Едва вытащил его на берег — ноги заледенели так, что пальцы не чувствовались. Выбрав нагретый солнцем камень, я сел на него и растер ступни. Потом пошел к шлюпке.

Я знал, что борта шлюпок хорошо просмаливают, чтобы они не протекали, да еще сверху доски покрывают краской в несколько слоев. Краска тоже не пропускает воду. Значит, доски должны быть сухими. И действительно, когда я начал отрывать первую, она треснула на всю длину. Под ножом древесина оказалась сухой.

Теперь у меня хорошего топлива сколько угодно!

Обрадованный, я принялся за вторую, но шлюпка была построена на редкость прочно. Я весь вспотел, пока отбивал доску камнями. За третью я уже и не брался — потом.

Да и переломить доски оказалось непросто. Они были выпилены из какого-то особого дерева — гнулись, пружинили, но не хотели ломаться. Я излохматил всю доску камнями, прежде чем удалось перебить ее в трех местах.

От усилий и голода темнело в глазах. Пришлось несколько раз присаживаться, чтобы отдохнуть.

В конце концов я все-таки заготовил дрова.

На этот раз с огневым луком у меня что-то не клеилось. Уголек на конце палочки получался, но мох, который я подкладывал к лунке, не хотел загораться. То ли он отсырел, то ли что-то я делал не так.

И тут я вспомнил про автомобильную покрышку с веревкой, которую видел недалеко от поплавка, похожего на подводную лодку.

Я пошел вдоль берега. Вот, кажется, те самые камни. Да, да, именно те.

Но поплавка не было. Видимо, его выбило из камней и унесло ночью в море.

А покрышка? Я обошел все вокруг. Покрышка тоже исчезла.

Каким же я был дураком, что не отрезал тогда от нее веревку!

Я побрел назад к своим мидиям и тут заметил лохматый конец, торчащий из водорослей. Она! Разрыв скользкую груду, добрался до рубчатого края. Ишь, как ее завалило.

Через минуту веревка была у меня в руках. Мокрая, толщиной в два пальца и длиною почти с меня.

Это была настоящая веревка, а не капроновая, которая только плавится, но не горит. Теперь только расплести ее и хорошенько высушить. Не всю, конечно, а несколько прядей.

На эту работу у меня ушло часа три.

На сухом, хорошо прогретом камне я разложил пряди. Когда они высохли, расплющил их булыжником и растрепал. Получилось что-то похожее на вату.

Обернул веревочной ватой огневую палочку немного выше того конца, который входил в лунку на сучке. После этою обложил ватой лунку и снова принялся за лучок.

После нескольких быстрых поворотов палочки вата начала тлеть. Я дернул лучок еще несколько раз и вынул палочку из лунки. Положив на тлеющую вату щепочки, раздул огонь.

Отлично горели шлюпочные доски. Я собрал все горючее, какое только нашел на берегу, и сложил грудой около костра — пусть подсыхает. Когда нагорело побольше угольев, высыпал на них мидии. Раковины свистели, шипели, шевелились в огне, подталкивая друг друга раскрывающимися створками. Я вытащил из углей одну раскрывшуюся и развернул половинки. Там был замечательный оранжевый кусочек мяса!

В этот день я наелся так, что распух живот.

Еще два раза нырял под скалу и добывал раковины.

Когда солнце начало опускаться к воде, решил порыбачить. Теперь у меня было сколько угодно наживки.

Поглубже насадив на крючок огромную пельменину мидии, я залез на скалу, размотал удочку и опустил наживку в воду.

Почти сразу же кто-то схватил крючок. Я рванул лесу.

Из воды вылетел здоровенный краб, мелькнул длинными ногами в воздухе и шлепнулся обратно в море.

Честное слово, он был величиною с тарелку!

Мясо с крючка исчезло.

Я снова наживил удочку.

Не успел опустить крючок в глубину, дернуло так, что я чуть не свалился в воду. Перебирая руками, я начал вытягивать шнурок. Два-три перебора он шел свободно, потом застопорился. Я тянул вверх, тот, под камнем, изо всех сил сопротивлялся и тянул вниз. Я начал бояться, что крючок оторвется от лесы или разогнется, и слегка ослабил натяжение. В тот же момент леса побежала под скалу. Я снова натянул и почувствовал, как шнурок то подергивают, то отпускают. В те мгновенья, когда он чуть-чуть ослаблялся, я подтягивал его к себе. Наверное, крючок держал краб величиной с колесо.

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая