Ватерлоо Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 29
- Предыдущая
- 29/81
- Следующая
— Сомкнуть строй! Сомкнуть строй! — кричал сержант. Мощный залп расчистил пространство перед батальоном. Воздух наполнился вонью порохового дыма и крови и звуком кричащих людей и лошадей. Перед линией галопом, истекая кровью, поскакала раненая лошадь без всадника. Улан, свалившийся с нее и вставший на ноги, был убит мушкетной пулей. Французы разворачивались и мчались прочь от мушкетных залпов.
Прапорщик Кристи был жив и хоть и лежа, но все еще сжимал упавшее знамя, на его теле было более двадцати сабельных и копейных ран. Его подняли на носилках из мушкетов и понесли к хирургам, расположившимися в сарае возле перекрестка. Ярко-желтое знамя, изрезанное саблями и залитое кровью Кристи, вновь было поднято над батальоном. Французская кавалерия, откатившись назад, переформировывалась в четверти мили от батальона. Перекресток был удержан.
«Черные стражи» оттащили мертвых улан из внутреннего квадрата каре и сложили их в подобие бруствера, препятствующего другим возможным атакам. Перезаряжали мушкеты, легкораненые шли к хирургам. Один из них упал на колени, закашлялся кровью и упал.
Французы подошли опасно близко к тому, чтобы разделить британскую оборонительную линию. Несколько гусар и улан, зашедших в тыл к британским батальонам, поскакали вдоль дороги, которую они пытались захватить, но вернулись обратно в промежутки между батальонами, ибо их было слишком мало, чтобы удержать захваченную дорогу. Французам казалось, что еще одна попытка и красномундирники сломаются и побегут, как и голландско-бельгийская кавалерия. Прозвучавшая труба возвестила, что французы начали вторую попытку и их усилили восемьсот кирасиров — во французской армии их называли grosfreres — «большие братья». Кирасиры носили стальные кирасы и шлемы и скакали на самых больших лошадях во французской кавалерии. «Большой брат», броня и лошадь весили вместе более тонны. И именно они возглавят вторую атаку и сокрушат пехоту.
Но пехота была готова. Грянул залп, и мушкетные пули навылет пробили латы. Кирасиры падали в примятую рожь от частых залпов. Умирающие лошади били копытами, а кирасиры сбрасывали шлемы и кирасы и уползали прочь. Уланы и гусары, увидев эту бойню, прекратили атаку и повернули назад.
— Прекратить огонь! Перезаряжай! — крикнули своим каре офицеры и сержанты. Заиграли полковые музыканты. В дыму развевались большие знамена батальонов.
Побитая французская кавалерия отошла за ручей. С востока донесся звук пушечного выстрела, возвестив, что пруссаки еще сражаются.
Снова подползли поближе французские стрелки и открыли огонь, а с Жемонкура по британским позициям начали стрелять пушки. Вражеская кавалерия все еще была близко и по этой причине пехота вынуждена была оставаться выстроенной в каре, тем самым представляя прекрасные мишени для французских орудий.
И им скоро придется тяжело.
К северу и западу от дорог, ведущих к Катр-Бра, торопящиеся британские войска увидели столб дыма и услышали мощные выстрелы тяжелых орудий. Телеги с истекающими кровью и стонущими тяжелоранеными уже ехали в Брюссель. Легкораненые сами шли в направлении биваков. В Нивелле жители прислушивались к звукам сражения и глазели на раненых солдат, проходящих мимо. Несколько не раненых бельгийских солдат распространяли слухи о том, что британцев побили и Император уже на пути в Брюссель.
На западе тучи становились плотнее и темнее.
В двадцати милях к северу от Катр-Бра, в саду особняка Угумон, что поблизости от деревушки Ватерлоо, несколько человек прореживали урожай яблок. Они складывали неспелые фрукты в корзины, тем самым давая оставшимся вырасти еще крупнее и спелее. Сорванные неспелые яблоки скормят свиньям в хлеву фермы.
День был жаркий и люди прекрасно слышали громовые раскаты орудий на юге. С лестниц они видели клубы дыма, дрейфующего над полем боя и радовались, что это не их обстреливают, не их дома захвачены солдатами и не их землю топчет кавалерия.
Окна особняка были открыты и белые занавески колыхались от слабого ветерка, столь приятного в эту палящую жару. Полная женщина подошла к окну на верхних этажах и, положив руки на подоконник, стала смотреть на странную завесу дыма на южном небе. По дороге, пролегавшей через долину слева от особняка на юг, шла цепочка солдат. Даже с большого расстояния она видела, что люди в красном очень торопятся.
— Лучше их, чем нас, верно, мадам? — крикнул один из сборщиков яблок.
— Да уж, — согласилась женщина и перекрестилась.
— Завтра будет дождь, — заявил один из сборщиков, но другие оставили это замечание без ответа. Они были слишком заняты. Завтра, если не пойдет дождь, они рассчитывали пойти на сенокос в долине, вечером постричь овец, а послезавтра, хвала всемогущему, наступит воскресенье и можно будет отдохнуть.
К Катр-Бра все подходили британские войска и их отправляли на фланги, на которые сильно давили французы. Шарпа отослали найти Принца Бернарда Веймарского. Принц, суровый жесткий человек, удерживал свои позиции, но боеприпасы подходили к концу, а его людей убивали вездесущие стрелки. Вновь прибывшие британские войска отправлялись на помощь принцу, но еще больше красномундирников ушли помогать стрелкам на левом фланге, который также атаковала бригада французской пехоты.
— Почему французы не атакуют по центру пехотой? — спросил Доггет Шарпа.
— Потому, что командует ими кавалерист. — Пленный гусар показал, что французов на Катр-Бра повел маршал Ней. Нея звали «храбрейшим из храбрых», рыжеволосый кавалерист, прошедший через все круги ада без малейшего писка, но сейчас ему следовало бы пустить пехоту в атаку на уже потрепанных защитников перекрестка.
— Вам надо понять о кавалеристах вот что, мистер Доггет, — объяснил Харпер, — Они прекрасно смотрятся, и они обычно снимают сливки с любой победы, но единственные мозги, которыми может располагать кавалерист, это мозги его лошади.
Доггет покраснел.
— Я хотел стать кавалеристом, но отец настоял, чтобы я поступил в Гвардию.
— Не волнуйся, — весело сказал Харпер. — Гвардейцы умом тоже не блещут. Боже, спаси Ирландию, но вы только взгляните на тех бедняжек.
Этими бедняжками были шотландцы позади перекрестка: французские пушки прямо-таки выкашивали их. Шотландцы были построены в каре, и это делало из них превосходную мишень для французских артиллеристов, но шотландцы не осмеливались переформироваться в линию из-за страха перед французской кавалерией, которая следила за ними как ястреб за цыплятами. Шотландцы могли лишь стоять и смотреть, как с каждым залпом ядра убивают двоих или троих, а иногда и более их соратников. Однажды Харпер видел, как ядро попало во фланг каре и буквально размазало сразу десятерых. Британская артиллерия была в безопасности от атаки французов и время от времени стреляла по французским пушкам. Подобная артиллерийская дуэль практически всегда была потерей времени и зарядов, но герцог приказал стрелять, чтобы поднять дух шотландцев.
— Почему они ничего не делают? — жалобно спросил Доггет.
— А что они могут? — спросил Харпер. — Чертовы бельгийцы не собираются сражаться, так что мы остались без кавалерии. Это называется быть пехотинцем, мистер Доггет. Ваша доля стоять там и быть убитым.
— Патрик? — Шарп пристально смотрел на нивельскую дорогу, — ты видишь то же, что и я?
Харпер повернулся в седле.
— Черт побери, сэр, вы правы! — Прибыла очередная бригада британской пехоты и среди них были личные волонтеры Принца Уэльского. Шарп и Харпер поскакали к своему бывшему батальону.
Шарп встал рядом с дорогой и, сняв шляпу, стал ждать, когда с ним поравняется ведущая рота. Это была его рота, легкая, которую возглавлял капитан д`Аламбор. Лица людей были белыми от пыли, на которой оставляли следы ручейки пота. Дэниел Хэгмен издал радостный возглас, когда Шарп бросил ему полную флягу с водой. Белые танцевальные бриджи д`Аламбора перепачкались в воске, которым было натерто седло. Капитан осадил лошадь рядом с двумя стрелками и взглянул на клубы дыма впереди.
- Предыдущая
- 29/81
- Следующая
