Ватерлоо Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 24

• Предыдущая
• 24/81
• Следующая

Жаркий воздух утомлял людей, охраняющих фермы, обозначавшие периметр позиций голландцев. Если прорвать этот периметр, то все равно останется ферма Жемонкур возле брода, и она может послужить опорной точкой в обороне, но если ферму захватят французы, то между ними и перекрестком не будет никаких войск. Шарп молился, чтобы французы продолжали ждать, а британские войска, отчаянно спешащие укрепить малые силы защитников Катре-Бра, прибыли вовремя.

К восьми часам утра французы все еще не начали атаку. В девять часов голландские войска все еще ждали. Герцог Веллингтон прибыл на перекресток, и, увидев, что здесь ничего угрожающего не происходит, поскакал на восток в поисках пруссаков.

Продолжалось утро. Казалось невероятным, что французы все еще медлят. Время от времени на краю деревни появлялись всадники, разглядывали в подзорные трубы позиции голландцев, но за этими рекогносцировками не следовало атак, в полях не было видно выдвигающихся стрелков, и по голландским позициям не стреляли пушки.

В полдень французы все еще ждали. Жара стояла ужасающая. Облака на западе становились все гуще, а старые раны на ногах и руках Шарпа начали побаливать: явный предвестник дождя. Он пообедал со штабом Принца Оранского в саду фермы за перекрестком. Харпер, чей статус был не совсем понятен, разделил с ним холодного цыпленка, вареные яйца и бутылочку красного вина. Принц, сразу же забывший свой приказ Шарпу сменить мундир на голландский, за обедом затеял разговор о том, как было бы хорошо, если бы атака французов началась до того как вернется от пруссаков герцог, и Принц сможет победить врага только с помощью своих верных голландцев. Принц грезил о великой победе Голландии, разумеется, вместе с ним во главе. Он уже видел девушек, возлагающих ему на голову лавровые венки и падающих к его ногам. Он не мог дождаться триумфа и молился, чтобы французы предоставили ему шанс добыть славу до прибытия британского подкрепления.

И днем желание Принца сбылось. Британцы еще не подошли, а уже раздался выстрел из пушки, и французы, наконец, пошли в наступление.

— Что это было? Клянусь, это выстрел из пушки. Это ведь пушка, Вин? — подполковник Джозеф Форд, командир батальона личных волонтеров Принца Уэльского развернулся в седле и тревожно посмотрел на своего майора, но тот словно оглох и ничего не услышал. Майор Вин не мог ни подтвердить ни опровергнуть то, что показалось его полковнику, поэтому лишь скорчил недоумевающую гримасу на его вопросительный взгляд, так что полковник Форд глянул мимо него, выискивая капитана своей легкой роты. — Это была пушка, д`Аламбор? Что вы думаете?

У д`Аламбора болела голова, на нем все еще были белые бальные бриджи и туфли с пряжками. Он не хотел ни с кем разговаривать, и менее всего с Фордом, но все же сделал усилие и подтвердил, что это, несомненно, был пушечный выстрел, но очень далекий.

— Мы опоздаем! — забеспокоился Форд.

В этот момент д`Аламбору было плевать на то, опоздают они или нет. Он хотел просто прилечь где-нибудь там, где темно, тихо и прохладно. Он хотел, чтобы полковник отстал от него, но знал, что Форд будет докучать, ему пока не услышит что-нибудь обнадеживающее.

— Бригада идет все время, сэр, — сказал он Форду, — и никто не может ожидать от нас большего.

— Вот еще выстрел! Вы слышали, Вин? Там! И еще! Черт побери, д`Аламбор, началось! Точно началось! — глаза Форда, скрытые маленькими тонкими очками, выражали тревогу. Форд был славный человек, даже более чем, но его нервозность подвергала испытанию невозмутимость д`Аламбора. Форда волновало мнение старших офицеров, усердие подчиненных, и преданность офицеров, находившихся в запасе. Он беспокоился о запасной амуниции, о способности людей слышать приказы в бою и о их моральном состоянии из-за жен, следовавших за колонной как цыганский табор. Он переживал из-за страха потерять очки, без которых близорукий Форд не мог увидеть вообще ничего, и оттого, что может потерять знамя батальона, и из-за того, что у него выпадали волосы. Его постоянно беспокоила погода, а когда беспокоиться было не о чем, он беспокоился о том, не забыл ли он о чем-нибудь важном, о чем следовало бы беспокоиться.

Этот слишком озабоченный человек заменил майора Ричарда Шарпа на посту командира батальона, и это тоже заставляло полковника беспокоиться. Джозеф Форд беспокоился, что Шарп был более компетентным и опытным солдат, чем он сам. И беспокойство усиливало то, что большинство офицеров Форда и добрая треть рядовых видела гораздо больше сражений, чем он сам. Форд получил назначение в последние недели войны и успел поучаствовать лишь в небольших перестрелках, а теперь должен повести личных волонтеров Принца Уэльского против старой наполеоновской гвардии и это заставляло Форда просто трепетать от беспокойства.

— Но, по крайней мере, — успокоил он офицеров, — у нас батальон ветеранов.

— Это так, полковник, это так, — сказал майор Вин, маленький, темноглазый человек, постоянно соглашающийся с полковником, чтобы тот не сказал.

Форд, которому было явно недостаточно согласия Вина, предпочел бы, чтобы его мнение поддержали более опытные офицеры батальона, но такие служаки, как Питер д`Аламбор сомневались, можно ли называть батальон ветеранским. Треть их солдат были новобранцами, не видевшими сражений, треть видела не более, чем полковник, а остальные, как сам д`Аламбор, действительно лицом к лицу сталкивались с французами в битве. И эта треть являлась костяком батальона, люди, чьи голоса укрепят шеренги и принесут полковнику так необходимую ему победу. И все, о чем сейчас молился д`Аламбор, это чтобы Форд быстро научился успеху и перестал беспокоиться о мелочах.

Д`Аламбор также молился о быстрой и потрясающей победе ради самого себя. Он хотел вернуться в Англию, где его ждала невеста, дом и мирная безопасная жизнь. Невесту звали Энн Никерсон, она была дочерью эссекского землевладельца, который неохотно согласился на брак своей дочери с военным и только потому что Питер д`Аламбор поклялся, что продаст свой чин после войны.

Но когда д`Аламбор уже собрался продать свой чин и отправиться на одну из ферм своего предполагаемого тестя, Наполеон вернулся во Францию. Полковник Форд, опасаясь, что может лишиться опытного командира стрелков, упросил капитана остаться и пообещал, что тот получит первый же вакантный майорский чин. Это было заманчивое предложение. Капитанский чин стоил полторы тысячи фунтов стерлингов, и это было немалое состояние для молодого человека, надумывающего жениться, но майорский чин мог принести две тысячи шестьсот фунтов, так что д`Аламбор хоть и с некоторыми сомнениями, но дал Форду согласие остаться в батальоне.

Но теперь впереди него доносилась орудийная канонада, напоминая, что двадцать шесть сотен фунтов предстояло заработать, и заработать тяжело. Д`Аламбор, понимая, что поставил на карту свое счастье, дрожал, но говорил себе, что дрожал так перед каждой битвой, будто шел в бой впервые.

Джозеф Форд боялся потому, что для него это будет первое большое сражение, беспокоился, что он или его люди могут не полностью исполнить свой долг, а когда тревоги переполняли его, он снимал очки и начинал протирать их. Он верил, что столь простое действие демонстрирует беззаботность, тогда как это только выдавало всем его волнение.

Но сегодня личные волонтерам Принца Уэльского было не до страхов полковника. Они с трудом шли, дыша пылью, по высушенной дороге и раздумывали, выдадут ли им перед сражением ром или же будет слишком поздно для битвы и они заночуют на мягких кроватях где-нибудь в бельгийской деревне, пофлиртуют с девушками и до отвала наедятся.

— Это скверный звук, — сказал капрал Чарли Веллер, имея ввиду отдаленный пушечный огонь, который хоть и не нес для них непосредственной угрозы, заставлял капрала нервничать.

— Мы слыхали и кое что пострашнее, Чарли, — легкомысленно сказал Дэниел Хэгмен, самый старый солдат легкой роты. Хэгмен был умен, он понял, что Чарли Веллер боится, но день был слишком жаркий, солнце палило просто нещадно, а пыль убивала любую доброжелательность.

• Предыдущая
• 24/81
• Следующая