Остров Голубых Дельфинов - О'Делл Скотт - Страница 7

• Предыдущая
• 7/28
• Следующая

– Где мой брат?! – накинулась я на него.

Ненко повторил мне то же, что рассказывал прежде, однако не успел он договорить, как стоявшая рядом Юлейп указала на остров. Я перевела взгляд к берегу. Там, держа над головой дротик, бежал вдоль обрыва Реймо.

Между тем паруса наполнились ветром, и корабль начал потихоньку отходить от острова. Все не сводили глаз с берега, даже бледнолицые смотрели туда же. Я подскочила к одному из них и стала тыкать пальцем в сторону суши, но он лишь покачал головой и отвернулся от меня. Судно набирало ход. Из моей груди невольно вырвался крик.

Вождь Матасейп схватил меня за руку.

– Мы не можем подождать Реймо, – сказал он. – Если мы задержимся тут, корабль отнесёт на скалы.

– Нет, надо подождать! Подождать! – вопила я.

– Судно вернётся за ним в другой день, – продолжал Матасейп. – Реймо не пропадёт. У него есть еда, есть питьё, есть крыша над головой.

– Так нельзя! – прокричала я.

Лицо Матасейпа словно окаменело. Он не слушал меня. Я опять позвала Реймо, однако голос мой затерялся в вое ветра. Теснившиеся вокруг люди уговаривали меня такими же словами, как только что Матасейп, но я не находила в них утешения.

Реймо исчез с обрыва, и я поняла, что сейчас он бежит по тропе, спускающейся к берегу.

В эту минуту корабль огибал колонию водорослей, и я была уверена, что он разворачивается, чтобы пойти назад. Я затаила дыхание. И вдруг направление снова изменилось. Нос судна стал смотреть на восток. Тогда я подошла к краю палубы и, отбившись от рук, которые пытались удержать меня, кинулась в море.

Меня накрыло волной, и я уходила всё глубже и глубже под воду, пока не потеряла надежду снова увидеть дневной свет. Когда я вынырнула на поверхность, корабль был уже далеко. Сквозь тучи брызг просвечивали только его паруса. В одной руке я всё ещё держала корзину с вещами (очень тяжёлую) и поняла, что если буду цепляться за неё, то не выплыву. Пустив корзину ко дну, я поплыла обратно на остров.

Хотя скалы, сторожившие вход в Коралловую бухту, чуть виднелись вдали, это не смущало меня. Я не раз преодолевала вплавь расстояния и побольше – правда, не в такую погоду.

Я плыла и придумывала, как накажу Реймо, однако когда я нащупала под ногами песок и увидала брата, который с жалобным видом (не выпуская из рук дротика) встречал меня на берегу, я забыла всё, что приготовилась с ним сделать. Я бросилась на колени и обняла его.

Корабль уже скрылся из виду.

– Когда он вернётся? – со слезами на глазах спросил Реймо.

– Скоро, – ответила я.

Меня сердило только одно: что испортилась моя чудесная юбка, на которую я потратила столько сил и времени.

Пока мы карабкались наверх, буря разыгрывалась всё больше и больше, так что приходилось брести по колено в песке, заносившем тропу и застилавшем небосклон. Поскольку найти дорогу домой было невозможно, мы укрылись в каньоне между скалами и просидели там до наступления ночи. Ветер к тому времени утих, взошла луна. При её свете мы и добрались до Галас-ата.

В холодном свете луны хижины обрели призрачные очертания. Ещё на подходе к селению я услыхала странный звук, похожий на топот ног. Поначалу я приняла его за шум ветра, но, подойдя ближе, разглядела рыскающих среди домов бродячих собак. Огрызаясь на нас, они тем не менее пустились наутёк.

Очевидно, стая собак прокралась в селение вскоре после нашего ухода, потому что они успели уничтожить чуть не все морские ушки, которые мы не взяли с собой. В поисках пищи собаки залезли в самые укромные уголки, так что мы с Реймо еле наскребли себе еды на ужин. Пока мы ели, разведя небольшой костерок, с ближайшего холма слышалась собачья возня, а потом ещё целую ночь ветер доносил до меня их вой. Но утром, когда я с восходом солнца вышла из хижины, собаки заторопились к своему логову – большой пещере на севере острова.

Этот день мы посвятили сбору съестных припасов. Поскольку было ветрено и волны продолжали изо всей силы биться о берег, мы не могли сойти на камни за моллюсками, так что я собирала в скалах чаячьи яйца, а Реймо бил дротиком мелкую рыбу, которую во время отлива отрезало в заводи. Он нанизал рыбёшек на кукан[12], закинул его за спину и, очень гордый собой, принёс мне. У Реймо было ощущение, что этим он как бы вознаграждает меня за доставленные хлопоты.

Вместе со злаками, которые я набрала в лощине, у нас получилась роскошная трапеза, хотя готовить её пришлось на плоском камне, ведь мои горшки покоились на дне морском.

Ночью собаки заявились снова. Привлечённые запахом рыбы, они уселись на холме, где лаяли и грызлись друг с другом. Мне было видно, как сверкают их глаза, в которых отражался свет костра. С рассветом стая ушла.

Океан в тот день утихомирился, и мы с Реймо смогли полазить среди камней, высматривая морские ушки. Мы сплели из водорослей грубую корзину, и не успело солнце приблизиться к полудню, как она уже наполнилась до краёв. Волоча ушки домой, мы остановились передохнуть на краю прибрежного обрыва. Благодаря прозрачному воздуху видимость была прекрасная, и мы с Реймо устремили взгляды туда, куда ушёл корабль.

– Он вернётся сегодня? – спросил Реймо.

– Может быть, – сказала я, хотя сама так не думала. – Но скорее всего он вернётся только через много-много солнц. Страна, в которую он уплыл, очень далеко.

Реймо вскинул на меня чёрные глаза. Они сияли от восторга.

– По мне, пускай бы он и вовсе не приходил!

– Почему ты так считаешь? – спросила я.

Реймо задумался, ковыряя в земле остриём дротика.

– Почему? – повторила я.

– Потому что мне нравится быть тут с тобой, – признался он. – Это гораздо интереснее, чем со всеми. Завтра я сбегаю туда, где спрятаны каноэ, и пригоню одно в Коралловую бухту. Мы будем ходить на нём за рыбой и плавать вокруг острова.

– Ты не сможешь спустить его на воду, наши лодки слишком тяжёлые для тебя.

– А вот и смогу.

Реймо выпятил вперёд грудь, на которой болталось забытое кем-то ожерелье из зубов морского слона[13]. Нитка была велика ему, да и зубы были сплошь обломанные, но они загремели, когда Реймо что было силы вонзил дротик в землю между нами.

– Ты забываешь, что я сын Чоуига, – сказал он.

– Нет, не забываю, – отвечала я. – Просто ты ещё маленький сын. Когда вырастешь большим и сильным, ты, конечно, будешь легко справляться с каноэ.

– Я сын Чоуига, – повторил брат, и глаза у него вдруг сделались ещё больше обычного. – Он умер, значит, его место занимаю я. Теперь я вождь галас-атов. И все мои желания надо исполнять.

– Сначала тебя следует посвятить в мужчины. Придётся, согласно обычаю, отхлестать тебя крапивой, а потом привязать к муравейнику.

Реймо побледнел. Он видел испытания, которым подвергали юношей нашего племени во время обряда инициации, и прекрасно помнил их.

– Ну ладно, – торопливо продолжала я. – Раз здесь нет мужчин, которые могли бы провести обряд, наверное, тебя не обязательно испытывать крапивой и муравьями, вождь Реймо.

– По-моему, это не самое подходящее для меня имя, – с улыбкой отозвался он и запустил дротиком в пролетающую чайку. – Я придумаю что-нибудь получше.

Реймо пошёл подбирать дротик, а я смотрела вслед этому нацепившему ожерелье из зубов морского слона мальчонке с тонкими, как щепки, руками и ногами. Теперь, став вождем галас-атов, он только прибавит мне хлопот. Но я всё равно хотела побежать за братом и обнять его.

– Я придумал себе новое имя, – сказал Реймо, возвращаясь ко мне.

– Какое? – торжественно спросила я.

– Вождь Таниоситлопей.

– Это очень длинное имя, и его трудно выговорить.

– Ничего, скоро научишься, – сказал вождь Таниоситлопей.

Я вовсе не собиралась отпускать вождя Таниоситлопея за каноэ одного, но, когда я проснулась на следующее утро, Реймо в хижине не было. Не найдя брата и около дома, я поняла, что он встал затемно и ушёл без меня.

• Предыдущая
• 7/28
• Следующая