Атлантический рейс - Иванов Юрий Николаевич - Страница 45

В помещении полусумрак, пьяный говор подвыпивших моряков, клубы дыма под низким потолком. На потолке вспыхивают софиты, забулькал, взвыл, захрюкал джаз. Распахнулся занавес, и на небольшую эстраду выпорхнула стройная девушка. На ней легкое, прозрачное платье и туфельки на высоких каблуках. Это та, что вышла при нас из машины. Оказалось, не для того, чтобы утолить жажду. Она здесь работает. Мы пьем холодное пиво и смотрим на девушку. Она делает всем ручкой, улыбается и начинает танцевать. При этом развязывает платочек и бросает изящно и легко на эстраду. Затем она расстегивает прозрачную кофточку и эффектно швыряет ее на стол, уставленный бутылками. Из-за бутылок поднимается голова в синем берете с белым помпоном и хлопает мутными глазами. Девушка ловко расстегивает юбку и... грохочет барабан, истерично вякает кларнет, визжит труба. Нам душно в этом помещении. Последнее, что я вижу, – смуглые девичьи ноги в туфельках, танцующие посреди бутылок. Да, это «стриптиз» – пресловутое «художественное раздевание».

– Красивая жизнь... – говорит Виктор. – Бедная девчушка!..

Вот и уютная площадь. Тележка с фруктами, цветы в корзинах. И около них – запыленные, уставшие продавцы. Полтора десятка километров тащили они на себе из Испании фрукты и цветы. Но редко кто купит букетик или апельсин. И тогда жалобно брякнет медяк в железную коробку. Тут же, согнувшись в три погибели, седой старик надраивает ботинок парню с усиками. Старик – не просто чистильщик. Он – владелец фирмы «Киви», все капиталы которой в виде нескольких банок крема, пары щеток и мизерного дневного заработка легко умещаются в сапожном ящике. Кто он? Процветающий бизнесмен, живущий «красивой жизнью»? Нет. Обыкновенный бедняк, скорее даже нищий, только в шляпе и галстуке.

Все та же толпа около бара в начале Майн-стрит. Все та же неторопливая игра в кости, все те же недопитые кружки с пивом на столах, все так же лежат перед ними тяжелые руки. Отдыхающие. Но вот один из них встрепенулся: дама махнула ему рукой и указала на сумку с продуктами: поднеси, мол. И человек не заставил себя долго ждать: вот он уже идет позади дамы с ношей в руке. А остальные оживленно комментируют случившееся. Кто они, эти люди? Довольно прилично одетые, с тяжелыми рабочими руками? Отдыхающие? Да, они вынуждены отдыхать, так как для них не нашлось работы в этом городе. Нет работы и в Испании, откуда они приходят сюда каждый день.

Угрюмы и серы лица людей, восседающих на козлах карет. Они больше не улыбаются нам – ведь мы не хотим кататься в их колымагах. Дремлют тощие лошади, опустив головы в полупустые торбы. Дремлют кучера, засунув руки в пустые карманы.

Уже вечер. А около заправочной колонки «Мобил» все так же суетятся парни в комбинезонах с крылатыми конями на спине. Чистят, драят чужие автомобили и, натягивая на уставшие лица улыбку, заглядывают по-собачьи в глаза клиентам: может, кто сунет в руку на чай?

Почти всю ночь над нашим теплоходом ревут мощные моторы: английские военные летчики отрабатывают ночную посадку. Один самолет проходит над самыми мачтами... Черт те знает что!.. Нашел же местечко лоцман! Ревут мощные двигатели, выбрасывая из раскаленных турбин голубое пламя. Почти вся ночь проходит без сна. Лишь под утро я забываюсь и вижу какие-то кошмары: чьи-то жалкие, просящие глаза... тощую руку, стискивающую цветок... каблучки на фоне бутылок и пьяного лица с мутными глазами.

Увидев металлические деньги, находящиеся в обращении в Гибралтаре, любой коллекционер-нумизмат пришел бы в восторг. Еще бы! Разменяв бумажный фунт стерлингов, вы становитесь обладателем замечательной коллекции английских монет от конца прошлого столетия и до наших дней. Фартинги, шиллинги, пенсы... Монеты разной величины: маленькие – бросишь в карман и не найдешь, и большие, тяжелые медяки. Положишь такую «деньгу» на ладонь – и еле пальцы сожмешь. Монеты серебряные, из различных сплавов, медные и бронзовые. Круглые и многоугольные. С рубчиком-гуртом и без рубчика. И что ни монета, то новый рисунок: корона над сочетанием трех готических букв, корона над щитом со львом, лев над короной, просто корона и просто щит. Сложная композиция из цветов; женщина в шлеме с трезубцем в руке, каравелла. И, наконец, целая галерея коронованных особ: Георг Пятый с бородой и Георг Шестой без бороды; королева Елизавета – девочка, девушка и, наконец, замужняя дама.

Не монеты – целая история! Повторяю, нумизмат был бы в восторге от такой коллекции. В Гибралтаре же к ним подход вполне практичный. Такой же, как и в любой другой стране: чем больше, тем лучше. И никто не смотрит на эти монеты с точки зрения исторической. Что можно на них купить – вот что волнует любого гибралтарца при виде любой из них, будь она хоть трижды многоугольной. Посмотрим и мы, что же можно купить в Гибралтаре.

В этом маленьком портовом городишке нет ни фабрик, ни заводов. Гибралтар ничего не производит, не создает. Он только перепродает товары из Англии, США, ФРГ, Японии и Франции. Это основные поставщики здешних товаров. На долю соседней Испании на прилавках остается лишь место для открыток с очаровательными сеньоритами да отчаянными тореадорами.

Итак, снова Майн-стрит, зазывающая в свои магазины яркими, броскими рекламами. Рекламные плакаты приглашают, зовут, просят обратить внимание только вот на этот... этот... этот магазин! «Самое лучшее – у нас!», «Самое дешевое – у нас!», «Выгоднее всех иметь дело только с нами!» – взывают плакаты к прохожим, лезут в глаза, цепляются за людей невидимыми руками. Нет, Майн-стрит нам уже не кажется праздничной. Она больше похожа на пиявку, высасывающую из карманов моряков и туристов фунты, доллары и франки.

Магазины. Много магазинов. Магазинищи, магазинчики и магазинишки. В магазинищах все сверкает лаком, хромом, зеркалами. Ломятся от товаров полки. Хозяин надменен и важен, как Будда, спустившийся на землю. Цены на товары – не ниже фунта стерлингов. В «средних» магазинах – продавцы вежливы и учтивы. Товаров – пожиже, цены – пониже. В магазинчиках товаров совсем немного. Продавец стоит на улице. Он ловит покупателя, хватает за рукав. А вот и магазинишка. Ходячий – на двух уставших ногах. Все товары – в лотке, что висит на дряблой, жилистой шее небрежно одетого мужчины. Все товары – на сумму в несколько фунтов, включая стоимость лотка и бечевки.

«Ходячий магазин» долго идет за нами, и мы слышим его надтреснутый, старческий голос:

– Купите, сэр. Очень прошу вас. Авторучки – самые лучшие, самые дешевые. Очень выгодно, сэр.

Старик отстает, а мы входим в небольшое торговое заведение средней руки. Продавец нежно обнимает вас за талию и ведет к прилавку. В его глазах нежность и преданность. Он ваш друг, доброжелатель, в нем все зудит от мысли, что мы уйдем из магазина, не прибавив к его дневной выручке ни шиллинга. И он старается. Лезет из кожи. Это не торговец – артист! С непостижимой ловкостью он разбрасывает на прилавке товары, высыпает на зеркальное стекло груду часов.

– Вам нужно купить часы! Ах, у вас есть? Но разве это часы? Бабушкин, простите, сэр, будильник! А посмотрите вот, вот на эти! О, они точны, как электрические часы в Гринвичской обсерватории! По ним вы проживете значительно дольше, чем по своим. А какая прочность, какая надежность конструкции!

Дальше происходит невероятное. Продавец швыряет часы в вазу с водой, потом извлекает их оттуда и, таинственно прижав палец к губам, размахнувшись, хлопает их об пол. Потом часами забивается гвоздь, туго влезающий в доску.

– Посмотрите, они идут! И даже лучше. И ни пылинки, ни царапинки! Берете?

Действительно, часы идут. Тикают. И ни пылинки, ни царапинки! Но нам почему-то не хочется приобретать часы, чтобы забивать ими гвозди. Тем более что те, которые швыряли об пол, лежат в кармане «артиста».

Мы заходим в другой магазин. Заходим в него уже в третий раз. Не только потому, что нам приглянулось кое-что из товара, а потому, что за прилавком стоит очень красивая девушка. У нее черные густые волосы, падающие на открытые плечи, громадные черные глаза, матовая, чуть смуглая кожа лица. Она стройна и гибка, пальцы ее длинны, как у пианистки.