Три дороги во Тьму. Изменение - Эльтеррус Иар - Страница 36

• Предыдущая
• 36/72
• Следующая

— Да простит вам Спаситель грехи ваши, как я прощаю вас. — Сельф перекрестил их, потом себя и, читая покаянную молитву, вышел из переулка.

— Мне кажется, ты был искренен, — недоуменно заметил мальчик. — Ты действительно переживал за них и совершенно искренне желал им раскаяться. Я тебя не понимаю.

Сельф покосился на мальчика.

— А я тебя. И откуда ты знаешь, что я был искренен? Может, я просто издевался над ними?

Мальчик смутился и замолчал. Отвернулся. Объяснить? Но что? Что он может видеть людей? Именно видеть их внутренний мир. С того момента, как Володя, или Владислав, как стал называть его Сельф ан Сельфин, попал в этот мир, больше всего его поражала чудовищная раздвоенность людей. Казалось, они устроили внутри себя настоящую гражданскую войну. Одни чувства сражались с другими, одни мысли с другими. Человек раздваивался, терял целостность. А теряя целостность, начинал ненавидеть всех, кто эту целостность сохранял. Ах, ты не каешься в грехах? Значит, не веришь в Спасителя! Вот этот уж слишком спокоен, значит, душу продал!

Дома в людях тоже была раздвоенность, но Володя никогда не думал, что человек может настолько потерять себя. Два раза он попытался помочь людям обрести себя, примирить два враждующих лагеря внутри них. Первый — тому самому Ищущему, Герладию. Второй — офицеру Мордоку. Сельф с самого момента бегства не переставал удивляться поведению своего старого знакомого. Он никак не мог понять, почему Мордок не выдал их инквизиции. Значение этого слова мальчик узнал на следующий день, наблюдая сожжение «ведьмы». Сельфу потом с трудом удалось успокоить его. И снова та же раздвоенность личностей у людей. Причем у тех, кто сжигал, она была больше всего. Володя «объяснил» Мордоку, что не стоит страшиться темной стороны своей натуры, ибо она, как и светлая, подчиняется разуму. Разум управляет ими, и только от него зависит, чтобы темная сторона превратилась в силу, уверенность, целеустремленность, а светлая стала бы смягчать эту силу, не давая уверенности превратиться в самоуверенность, целеустремленности — в фанатизм.

Сам Володя не понимал этих темных и светлых сторон. Он просто видел, что Мордок страшно боялся какого–то греха, который почему–то ассоциировался у него с инквизицией. Страх перед грехом делал его неуверенным и мешал исполнять долг, который Мордок считал основой своей жизни. А не имея возможности исполнять долг, он опять же считал это грехом. И выхода из этого порочного круга не видел. Показав, что не стоит пугаться греха, что и темную сторону можно обратить на пользу, мальчик устранил эту раздвоенность в душе офицера. Именно тогда Мордок и понял, что долг перед жителями города велит ему отпустить этих людей.

О цене вмешательства мальчик в тот момент не думал. Он просто искренне хотел помочь человеку разобраться в самом себе. Он не понимал, что если бы долг тогда велел стражу выдать их инквизиции, он сделал бы это без колебаний. Володя ведь не управлял человеком. Не заставлял его принимать то или иное решение. Да и не понимал тогда, какое решение нужно. Вернув целостность человеку, он просто сделал его Личностью. Личностью, которая осознает саму себя, которая познала себя полностью, со всеми достоинствами и недостатками. Признала и поняла. И эта личность просто стала Человеком.

— Нет, — вздохнул Володя. — Ты не издевался над ними. Ты действительно верил в то, что говорил. И ты необычный. Ты цельный. В тебе нет раздвоенности.

До Сельфа не сразу дошло, что сказал ребенок. Но когда дошло… Он замер, а затем медленно повернулся к мальчику.

— Маг?! Но это же невозможно! Тебя же проверял Ищущий! Он должен был понять… Но… невозможно. — От растерянности Сельф опустился прямо посреди дороги и ошарашено уставился на мальчика, который не менее удивленно смотрел на него.

Герладий раздраженно ходил из угла в угол небольшой комнаты. Полгода! Уже полгода прошло, а он даже не нащупал следов проклятого мага! Он тогда две недели ездил по всем дорогам этого Спасителем проклятого Туага в поисках хоть каких–то зацепок. Бесполезно! Все бесполезно! Никаких следов! Пришлось возвращаться и делать доклад в Инквизицию. В ответ пришло неожиданное сообщение от самого Итана бер Саана. Глава Очищающих лично заинтересовался его докладом и сообщил, что присылает одного из своих агентов. Раньше такое сообщение повергло бы Герладия в шок, в панику. Но сейчас он был на удивление спокоен. Анализируя свои чувства, он понял, что просто не боится. Никак не мог понять причину своего спокойствия, когда, казалось, должен пребывать в ужасе, и это непонимание приносило куда больше беспокойства, чем грядущий приезд одного из Очищающих. А все началось с того самого чертового рейда за непонятным магом.

Маг скрылся, и это был вызов. Герладий, едва вернувшись домой, тут же потребовал аудиенции у короля, получил у того приказ оказывать ему всяческую помощь и организовал широкомасштабные поиски. Это тоже было странно. Опять он не понимал себя. Раньше, не сумев быстро добиться необходимого результата, Герладий постарался бы забыть обо всем, успокоить руководство якобы незначительностью событий и снова погрузиться в привычные развлечения. Сейчас же он сам поднял тревогу. Сам доложил обо всем наверх и сам настаивал на приезде Очищающих. А потом сам же, по своей инициативе организовал поиски.

— Ищущий, к вам вестник. — В кабинет несмело вошел слуга.

— Проси, — коротко приказал Герладий, поворачиваясь к двери.

Вестник вошел быстрой, но неуверенной походкой. Он дрожал и с ужасом смотрел на Герладия. Казалось, бедняга приготовился к самому худшему.

— Ищущий, — запинаясь проговорил он. — У меня плохие вести.

— Да говори же ты! — раздраженно рявкнул Герладий. — Не зверь я!

Не зверь? Герладий нахмурился, вспомнив кое–что. Это случилось лет десять назад. Тогда к нему тоже пришел вестник и сообщил какую–то неприятную новость. Сейчас он даже не помнил, какую именно. Кажется, крестьяне освободили преступников и похитили несколько бочек вина, принадлежащих лично ему. Герладий вспомнил свою ярость в тот момент. Он просто проткнул гонца мечом, а потом вызвал слуг, чтобы вынесли «мусор».

Боже, почему это вспоминается сейчас? Такая же ситуация, вестник и неприятная новость. Герладий покосился на меч. Гонец заметил этот взгляд и мертвенно побледнел.

— Господин… — пролепетал он.

— Да говори же ты!

— Никаких следов. На севере тоже ничего не обнаружили.

Герладий сжал кулак. Проклятье! Последняя надежда. Как можно найти мага, который не оставляет следов? Постояв несколько мгновений молча, он повернулся к гонцу.

— Что стоишь? Иди на кухню. Скажи, что я велел тебя накормить. И вот тебе за весть. — Ищущий кинул ему кошелек.

— Господин?! — Глаза вестника полезли на лоб и уверенно там обосновались. — Но ведь моя весть не слишком хорошая! За что же…

— За смелость. Не побоялся. Иди. И ты не виноват в том, что весть плохая. Извини, если напугал.

— Господин… — Глаза вестника забрались еще выше. — Но… вы… извиняетесь… Да я… я за вас… — Вестник выскочил за дверь.

Герладий ошеломленно уставился на закрывшуюся дверь. Спаситель, да что же происходит? Что со ним? Он извинился?! Перед кем?! Перед каким–то там вестником, солдатом, быдлом?! Извинился перед тем, кто доставил плохие вести?! Да он никогда перед такими не извиня… Герладий замер.

— А перед кем я вообще извинялся?

Не было такого. Если он в чем–то оказывался неправ, то предпочитал свидетелей своей неправоты закапывать как можно глубже. А потом валил всю вину перед руководством на них. Так и делал карьеру. Сейчас же Герладию даже и в голову не пришло свалить вину за провал на поисковый отряд. Получив известие о неудаче, он начал думать не о том, как оправдаться, а о том, что делать дальше для поиска неизвестного мага.

Тут Герладий вспомнил, что уже около трех месяцев не бывал в квартале развлечений. А раньше не проходило и дня, чтобы он не появился там. Однако в последний раз ему так опротивели шлюхи, готовые выполнить любую прихоть клиента, что он сбежал, и больше там не появлялся. А ведь прежде Герладию нравилось доказывать свою силу. Порой весьма жестокими способами. И никто не смел ему ни в чем отказать. Люди ползали перед ним на коленях, плакали, унижались, только бы отвести от себя гнев Ищущего. Он же, унижая других, доказывал и утверждал свое превосходство. Сейчас даже вспоминать об этом было тошно.

• Предыдущая
• 36/72
• Следующая