Двойной язык - Голдинг Уильям - Страница 23
- Предыдущая
- 23/30
- Следующая
– Тут оставаться нельзя.
Я поглядела на Иона:
– Не может же быть настолько плохо!
– Может не может, а есть, – сказал Андокид. – Даже микенская кладка не вечна. А всему тут не меньше тысячи лет. Свинец разъело на куски, и половина плит еле держится.
– А нельзя это все так и оставить?
– Да, можно, – сказал Андокид. – Если госпожа хочет, чтобы будущей зимой все рухнуло ей на голову.
– Но куда мне переехать?
– Я твой опекун, – сказал Ион, в крайнем случае можешь поселиться у меня.
– Я видел тут много пустующих домов, – сказал Андокид. – Если я останусь тут следить за починкой кровли, мне понадобится дом.
– Выбирай любой, – сказал Ион. – Они брошены и почти все уже еле держатся. Но тебе может повезти.
И Андокид временно поселился в пустующем доме, очень маленьком. Но почти все свое время он проводил на кровле. Затем спустился и попросил поговорить с нами обоими. Лишних слов он не тратил.
– Кровлю надо разобрать и сделать новую. И побыстрее. На мой взгляд, вам даже до лета тянуть нельзя. Всякое может случиться.
– А ты не мог бы временно ее подпереть?
– Что? На такой-то высоте? Где взять деревья?
– А ты примерно знаешь, во что это обойдется?
– Могу дать тебе примерную оценку.
– Прошу тебя. И как можно скорее.
– Там наверху я об этом уже думал. Очень примерную цифру могу назвать тебе здесь и сейчас при условии, что ты потом не станешь на ней настаивать.
– Говори.
И Андокид сказал. Сумма эта для меня мало что значила. Любые суммы свыше тысячи драхм казались мне совершенно одинаковыми и бессмысленными. Но Ион опустился в кресло с такой осторожностью, что явно старался не плюхнуться в него.
– Сколько?
– Примерно так. При этом мне не достанется ничего. Назови это жертвой богу.
– Но ведь ты же известный… безбожник.
– Не могу представить себе, что такое чудесное старинное здание превратится в груду обломков.
– Мы в нелегком положении, – сказал Ион. – Ты же знаешь, что таких денег у нас здесь нет. Мне придется отправиться в Афины и клянчить милостыню.
– Попробуй Коринф. Деньги там.
– Я афинянин, – сухо сказал Ион. – И первая возможность будет предоставлена Афинам. Ведь в конце-то концов это Дельфы, и весь мир внесет свою долю.
– Чем скорее ты дашь мне знать, тем лучше, – сказал Андокид. – На зиму я поставлю опоры, как сумею. Но с приходом весны кровля должна быть разобрана.
– А я ничем помочь не могу, Ион? Ты же знаешь, у меня есть…
Андокид засмеялся.
– Попроси бога о хорошей зиме, госпожа, – сказал он. – Если он ниспошлет нам скверную, с грузом снега на кровле такого наклона… возможно, в старину погода была лучше. Ну, я вас оставлю, посижу над цифрами и дам вам письменную смету. Верховный жрец, госпожа…
– Не думаю, что сумею встать, – сказал Ион. – Только подумать о времени, которое мы проводили под этой кровлей, даже не вспоминая о ней!
– Ион.
– Что?
– Зимой ты поедешь в Афины?
– Видимо, так.
– А почему мне нельзя поехать?
– Моя дорогая Ариека!
– Нет никаких причин, чтобы мне не ехать. Зимой за оракулом будет присматривать Дионис. Как всегда – и никто не докучает ему вопросами. Ну пожалуйста!
– Милая первая госпожа, как ты себе это представляешь? Подумай о скандале.
– Глупости. Я старуха. К тому же, если надо, остановиться мы можем в разных местах. Мне так хочется хоть раз в жизни совершить путешествие.
– Не знаю…
– Подумай об этом… Ну пожалуйста!
– Ты хорошая попрошайка? Вот чем мы должны быть там, ты ведь знаешь. Миллион драхм! Ты понимаешь, что это такое?
– Ты хочешь говорить о цифрах, и у меня разболится голова. Думаю, попрошайкой я могу быть. И хорошей попрошайкой.
– Я подумаю.
– А Дельфы действительно так знамениты, как мы утверждаем?
– Да. Да, конечно. Они славятся от Стоунхенджа до Ассуана. Возможно, и в более дальних краях, если на то есть воля богов.
У меня на языке вертелось напомнить ему, как прежде он не верил, что у богов вообще есть воля. Но я решила промолчать.
На следующий день он сказал, что, по его мнению, мне, пожалуй, можно будет поехать. Он послал узнать об этом, и ответ был неблагоприятным. Афинам – или сотруднику Иона в Афинах – требовалось несколько дней, чтобы все уладить. А тогда могло последовать официальное приглашение. По его догадке, никто не знал, как принимать Пифию или даже возможно ли это теологически. В умах толпы Пифия и Дельфы – одно и то же, и, возможно, вправду так. В каковом случае мне пришлось бы в очередной раз провести три месяца в заснеженной деревушке.
Два дня спустя Ион сказал, что ответ – твердое «да». Собственно говоря, Афины обдумали ситуацию и объявили, что возможности открываются просто чудесные! Они разошлют вести повсюду, что оракул прибудет в Афины, да еще в самый разгар туристского сезона! Они рассчитывали на бурные потоки римлян, не говоря уж о греках с Востока и из Египта. Они уже готовили процессию, чтобы сопровождать меня по городу, вверх на Акрополь и в храм Паллады. Ион, конечно, остановится у Аполлона в собственном афинском храме бога.
Последний летний месяц подходил к концу. Мне казалось, что людей стало меньше обычного. Мы должны были встретиться с нашими сопровождающими в доме моего отца у моря, и мне предстояло ехать в экипаже, которого я еще никогда не видела! Из-за этого мы с Ионом почти поссорились. Я была полна решимости осмотреть экипаж. Одно дело, когда тебя прокатят закутанную с ног до головы и одну в какой-нибудь повозке сотню шагов. И совсем другое – спускаться по крутому склону, вверх по которому меня везли столько лет назад, а потом, если я останусь жива, проделать весь длинный путь до Афин. В конце концов я настояла на своем. Экипаж выкатили из запретного или, во всяком случае, снабженного надежными запорами здания, каких в Дельфах немало, и доставили во Дворец Пифий для того, чтобы я могла его осмотреть. Он оказался весьма интересным. С четырьмя колесами, причем два передних могли немного поворачивать вправо и влево вместе с оглоблями. Он был очень большим и полностью выкрашен. От Аполлона в нем не было абсолютно ничего, и я предположила, что сделан он был еще до того, как Аполлон завладел пещерой и оракулом. Я сказала «сделан», так как всякому, кто хоть что-то знает о сельском хозяйстве, с первого взгляда становилось ясно, что с тех пор он чинился сотни раз. И еще я догадалась, что всякий раз красили его так, чтобы он, елико возможно, выглядел как прежде. И потому на нем ясно различалось изображение пифона в пещере – пифона, которого в один прекрасный день предстояло убить Аполлону, – а также нашей толстой матери Геи. Но с моей точки зрения повозка – потому что это была всего лишь повозка – содержалась в отличном порядке, и я могла ей довериться – во всяком случае, содержалась она в куда лучшем порядке, чем зал Пифии! Я позволила маленькой Менестии подменить меня при оракуле Диониса. Я предупредила, что спускаться в пещеру она не должна, но может сидеть в портике и отвечать на вопросы, если отыщутся желающие задавать их. Она была странной девочкой и знала способы, как нарочно вызвать у себя то, что она называла «странным чувством». Вот она и будет его вызывать и отвечать на вопросы. И еще она сказала, что будет разглядывать ладонь спрашивающего, потому что по ней можно много узнать о его будущем. Я спросила, гадала ли она когда-нибудь по воде в котле. Она ответила, что нет. Вот ее мать гадала так, но говорила, что это опасно. Поэтому я была уверена, что оракул в той мере, в какой это касалось Диониса, остается в достаточно интересных руках, пусть и не оракульских.
Не могу сказать, что посещение старого дома моего отца меня так уж растрогало. Мой брат, унаследовавший его, был в отъезде – ну да он всегда был в отъезде, и мы не узнали бы друг друга. Встретила нас его жена, толстая и – я с радостью увидела – полная страха перед Пифией, поскольку дом этот был связан только с маленькой, всеми помыкаемой Ариекой. Один из немногих случаев в моей жизни, когда прерогативы моего положения доставили мне истинную радость. А вот Ион совсем не радовался и настоял, чтобы мы переночевали там, потому что с холма он спускался пешком (его лошадь вел в поводу раб) и у него разболелись ноги. К тому же процессия еще не прибыла. Ее должен был доставить паром, и она застряла в Коринфе.
- Предыдущая
- 23/30
- Следующая
