Лидер как мастер единоборства (введение в психологию демократии) - Минделл Арнольд - Страница 33

Моя политическая платформа—это историческая теория. Все отчасти отвечают за со-творение нашего мирового поля. Каждый, кто живет в атмосфере расовой напряженности и конфликтов или переживает их, как в описанной ситуации, частично несет за них ответственность. Каждый, кто хотя бы слышит о таких инцидентах, в ответе за них. Если вы даже просто наблюдаете за расовым конфликтом или террористическим актом, сидя у телевизора, вы все равно отвечаете за них.

Если вы отрицаете в самом себе проявление террористического духа, если вы позволяете себе жить только по законам вежливости и подавляете свое непроизвольное стремление к конфликту, конфронтации и придерживаетесь только своих высших идеалов, если вы избегаете потенциально резких взаимоотношений, тогда другие возьмут на себя эту роль. И нет гарантий тому, что они сделают это более сознательно, чем вы.

Расовые проблемы не могут быть решены только там, где они очевидны. Ничто не может быть решено только в одном месте или в одной группе, а лишь во всем мире глобальных полей.

1. Когда последний раз вам приходилось чувствовать себя террористом?

2. Приходилось ли вам чувствовать себя неприкасаемым в своей группе?

3. Что вы можете предпринять для решения проблем меньшинства и терроризма в вашем окружении или в своей группе?

Я убежден, что третья мировая война уже идет с начала двадцатого века. Это война между мужчинами и женщинами. Во всем мире пробуждается самосознание женщин, и многие из них в ярости на мужчин, выражающих жесткие и патриархальные взгляды. Мужчины, в свою очередь, только-только начинают постигать истинную цену и глубину своей природы, и некоторым из них кажется, что женщины виноваты в подавлении древних и исконно мужских ценностей. Эти конфликты не универсальны, хотя их можно обнаружить и в США и в Европе, и в Африке, и в Индии.

Конфликты между мужчинами и женщинами подобны Ма-ну-проблеме: одной части человеческого организма отдается предпочтение перед другой. На каком основании надо отдавать характерным мужским ценностям предпочтение перед женскими? Почему работающим женщинам платят меньше, чем мужчинам? Почему в университетах обучается больше мужчин, чем женщин? Почему женщин осуждают за разрушение домашнего очага, если они хотят идти работать, как это происходит в Америке, Европе и, особенно, в Африке? Почему еще умирают в Китае маленькие девочки, а женщины в Индии сжигают себя, не сумев собрать достаточно приданого для замужества? Почему очень многие современные мужчины в США и Европе боятся стать неукротимыми и сильными? Почему стих звук их тамтамов?

Повсюду в мире женщины несут основное бремя в сохранении взаимоотношений, а также семейных и социальных структур. Во многих странах женщины вносят существенный, если не единственный, вклад в материальное положение семьи. Мужчинам кажется, что они становятся бесчувственными, если не могут выразить свои чувства, как это делают женщины.

Где бы мы ни работали, всюду возникает проблема «мужчины—женщины». Независимо от того, с чем мы имели дело— расовой напряженностью, общественными проблемами или бизнесом, всюду группа или открыто раскалывается на мужчин и женщин, или тихо страдает от скрытой напряженности между ними. В большинстве стран мира, если не считать психологических семинаров в Европе и Америке, женщины редко выступают на людях. В некоторых частях США, Австралии и Европы женщины обрушивают свой гнев на мужчин за то, что те продолжают питать к ним чувство глубокого недоверия.

Структурно межполовой конфликт схож с расовым и социальным, так как при этом одна роль ценится выше другой и личность отождествляют как с предпочитаемой, так и с отвергаемой ролями. Однако расизм отличен от сексизма, так как последний не зависит от расы, веры, национальности или семьи.

В психологических группах конфликт между мужчинами и женщинами имеет тенденцию концентрироваться у двух полюсов—факт и чувство, деловые и личные отношения, дела и бытие, голова и сердце, лидер и подчиненный. Эти роли являются проявлениями духа; в каждом из нас содержатся оба полюса.

В настоящее время в США, Европе и Австралии в психотерапевтических учреждениях и лечебницах начинают уделять внимание половой дискриминации. Хотя мало только осознавать политические последствия трудно уловимого принижения женщин. Психология становится жертвой сексологических установок, пытаясь работать с женскими несчастьями и гневом так, будто это—единственная проблема женской психологии. Попытка изменить кого-либо из-за того, что вы не в силах исправить его поведение, или представление о том, что клиент должен работать над собой, не требуя при этом от самих себя или нашей культуры изменения отношения к данной проблеме, в лучшем случае, означает оказание покровительства. В худшем случае, это высокомерное утверждение своего превосходства, а также метод внушения, позволяющий заставить другого человека чувствовать себя ниже вас. Самое смешное в этом традиционном психологическом методе заключается в том, что терапевт при этом боится своих чувств по отношению к клиенту. Так, если женщина ведет себя слишком агрессивно, терапевту легче думать, что она ограничена, чем прямо сказать ей, что ему не нравится ее поведение, и вступить в конфликт.

Многие терапевты еще более осложняют эти проблемы, пользуясь языком своего оппонента, что в скрытой форме содержит сообщение о неразрешимости проблемы. Тут самое время посмотреть на личности и мир как на роли, заглянуть друг другу в глаза, независимо от роли и культуры, прямо говоря: «Вы оскорбляете меня». В прошлом я тоже часто руководствовался велениями ума, а не сердца.

Однажды на семинаре на меня закричала женщина, заявляя, что она ненавидит мужчин, которые так громко шумят. Я применил свое рациональное, психологическое умение и, как мог, спокойно и тихо ответил, что мне тоже не нравятся крикливые люди, независимо от того, мужчины это или женщины.

Она поняла намек и в ту же секунду успокоилась, но больше никогда со мной не разговаривала. Я чувствовал, что одержал победу и гордился этим. Но что я от этого выиграл?

Я применил против нее все свои психологические способности. При некотором размышлении я теперь понимаю, что хотя я искусно дал ей понять, что она сама шумела, я стал именно тем мужчиной, которых она ненавидела. Я даже не в состоянии был смиренно признаться ей в том, что, когда она нападала на меня, я хотел преодолеть ее сопротивление и «победить» в споре. Я хотел, по меньшей мере, просветить ее, так же как она хотела изменить меня! Почему я должен был побеждать? Почему я попросту не заплакал, когда она на меня закричала?

Я сам не мог добраться до тех частей своего «я», которые, по-моему мнению, отсутствовали в ней! Я утратил свое смирение. Мое бессознательное упрямое стремление к победе носило шовинистический характер. Я доказал ее правоту, одолев ее типично «по-мужски».

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, мне становится не по себе. Теперь-то я понимаю, что каждый, кто старается победить другого с позиции силы, каждый, кто стремится выглядеть умнее другого, каждый, кому интересно поучать других, когда его об этом не просят, не лучшим образом и не осознавая этого, способствует проявлению тиранического духа в поле.

В другой раз, когда проходил групповой процесс, я больше знал о конфликтах между мужчинами и женщинами и был более сознательным и подготовленным.

Это происходило в Цюрихе. Одна женщина выступила во время группового процесса и стала критиковать большинство моих коллег за то, что они в своей речи пользуются в основном местоимениями мужского рода. Некоторые из наших европейских педагогов еще не научились правильно чередовать местоимения того и другого рода. Они признались в своей ошибке, хотя процесс еще продолжался. Началась настоящая схватка, и некоторые мужчины этой группы старались опровергнуть ее, доказывая, что она в своем бесчувственном выступлении сама выглядела «мужеподобной».