Рыжий, честный, влюбленный - Полонский Георгий - Страница 21
- Предыдущая
- 21/23
- Следующая
– Я-то здоров. А папа и Лабан – они говорили про Тутту Карлсон!
–Да ты что, малыш? – оскалился широкой улыбкой Лабан. – Если она тебе мерещится везде, то при чем здесь мы?
Эта улыбка плюс слово «малыш» яснее ясного сказали Людвигу: врут, отпираются...
А Мама спрашивала в тревоге:
– Тебе душно было? Ну хочешь, выйдем с тобой на воздух? Сегодня в самом деле какая-то тяжелая ночь... будто перед грозой. Выйдем?
– Мам, я сам, один – ладно?
В дверях он сказал, будто припечатал:
– И все-таки вы говорили про Тутту Карлсон!
И стоя в коридоре, услышал папину фразу через дверь:
– Женишок у нас нервный, просто беда...
Глава 19.
Людвиг Львиное Сердце
Не только Ларсонам не спалось... Если бы могли мы с вами смотреть на вещи глазами Тутты Карлсон, – знаете, что мы увидели бы? Сапоги. Те самые, хозяйские. На крыльце, освещенном двумя фонарями, И рядом еще другую пару – эти даже форсистее, со шнуровкой. И первые говорили вторым:
– Удар по самолюбию, понимаешь? Пес мой, конечно, недотепа, над ним куры смеются, но это – второстепенно... А главное – что не только его, а и меня, меня тоже этот рыжий разбойник провел за нос! А дочка – та просто в истерике была...
А носитель вторых сапог отвечал:
– Ничего, закажешь ей муфту или воротник из этого рыжего... Теперь никуда он не денется от нас! Ни он, ни все его племя...
Тутта Карлсон стояла среди лопухов и вслушивалась. Один из говоривших передернул ружейный затвор. Другой позвал: «Анчар! Диана!» – и ответом было учащенное, горячее дыхание двух кинувшихся к нему собак. Тутта подумала, что она от ужаса свалится замертво в лопухи! И на самом деле была в полуобмороке от вида, от огромного роста, от лая этих зверей... Собаки принадлежали, видимо, гостю, приехали вместе с ним.
Последнее, что удалось Тутте услышать, была фраза: «Начнем за полчаса до рассвета...» И ей стало ясно: немедленно, сию минуту, она должна среди ночи бежать в лес! Какое счастье, что Людвиг хотя бы издали показал ей свой дом... Не заблудиться бы только... И успеть бы, успеть бы!
Надо ли объяснять – каково в этот глухой час направляться без сопровождающих в незнакомый лес? Каково делать это такому небольшому и хрупкому существу, как Тутта? Надо ли рассказывать, как замирало ее сердце, как холодели ее тонкие коленки?! Долго ли, коротко ли кружила она, но, войдя в лес, сразу стала звать Людвига. Кричала его имя во всю силу крошечных своих легких, отгоняя им как заклинанием, как молитвой все напасти, могущие с ней случиться в этих джунглях!
Истратив на это свой голосишко, она осипла к тому моменту, когда жилище Ларсонов было уже недалеко. А Людвиг сидел на мшистом камне в позе Гамлета и долго не слышал, как она надсаживается, его Тутта!
Но потом расширил глаза – до его сознания дошел этот слабый, далекий вопль:
– Лю-ю-ю-ю-юдвиг! Кто ви-и-идел Людвига Четы-ы-ырнадцатого-о?
И он кинулся ей навстречу – не только не обрадованный, но паникующий и даже гневный:
– Исчезни! Сгинь сейчас же! Я же запретил тебе...
Но она повалилась ему на грудь и, ничуть не веря в этот гнев, пролепетала:
– Грозный какой... Что с тобой? Уже разлюбил, да?
– Да если бы разлюбил, – разве я говорил бы тебе, чтобы ты сгинула?! Зачем пришла? И главное, ночью! Одна!
– Опасность потому что... Где твои родители? Про такие дела надо со взрослыми... – говоря так, она норовила скорее прошмыгнуть в жилище Ларсонов. – Пусти же меня!
– Через мой труп! Да нельзя же тебе к ним, глупенькая!
– А тебе, умненький, можно было к нам? Ну не стой же, как пугало! Некогда!
И она проскочила у него под мышкой. С голосом ее творилось странное – он то исчезал, то прорезывался вновь, и сейчас, к ужасу Людвига, набрал звонкость:
– Уважаемые Ларсоны! Вставайте, вам пора! Очень неважные новости!
Он видел: ее не остановишь уже. Чутье или вдохновение вело ее по незнакомой коридорной системе – и правильно вело! – в то время как Людвиг только мешал, забегал вперед и растопыривал руки:
– Что ты натворила?! Лабан... он же не выдержит! Ты хочешь, чтобы я убийцей брата стал?! Или с папой подрался? Ну как мне уберечь тебя, как?!
– Как хочешь. Мое дело – уберечь тебя и всех вас...
Мы уже знаем: взрослые Ларсоны никак не могли угомониться в ту ночь. Папино вдохновение растормошило и Маму и Лабана... Сейчас их звал кто-то и они вышли из кухни – Папа, Мама и Лабан, все трое жевали. Тутта присела в изящном поклоне.
Мало того, что они не могли сейчас ожидать гостей, однако дождались. Такая гостья могла разве что присниться, между тем она красовалась перед ними наяву!
– Что это?! Откуда?! – прямо-таки взвизгнул Лабан и, пальцем тыча в Тутту Карлсон, закашлялся от возбуждения. Маме пришлось колотить его по спине.
Ни разу еще не случалось видеть нашего героя в таком страшном напряжении! Необходимо было владеть собой в этой необыкновенно каверзной ситуации! Быть умнее самих взрослых!
– Разрешите вам представить, – сказал Людвиг, стараясь, чтобы голос звучал ровно, – мою подругу Тутту Карлсон! У нее какая-то тревожная новость.
– Тутта Карлсон! Какая молоденькая... – ликовал Папа. – Просим, просим! Вы и сами по себе неплохая новость... Я бы сказал, радостно-тревожная...
– Сама пришла... – изумленно бормотал Лабан. – Ну надо же, какая дуся! Эй, Людвиг, чего ты заслоняешь ее?
– Чтобы ты не пялился! – отвечал младший брат; затем он быстро шепнул Тутте:
– Видишь, уже начинается! Давай свою новость в темпе – и я провожу тебя...
– А разве мы не посидим за столом? – удивилась Мама.
– Сынок, к чему такая нервозность, что за спешка? – улыбался Папа растроганно и умильно.
– Потому что начинается охота на лис, – сказала, наконец, гостья самое главное.
Все замерли. На целую минуту. Потом глава семьи попробовал отогнать самое худшее – изволил пошутить:
– Кто, простите, начинает такую охоту? Ваш Петух?
Бурный смех поддержал его: очень уж хотелось семейству, чтобы все обернулось ерундой, детской выдумкой, недоразумением...
– Да нет же, господа, я по правде! Ночью к нам приехал кто-то. То есть не к нам, а к Человеку, к Хозяину... А я, как нарочно, плохо спала, металась... мама даже решила, что я больна...
– Маму зовут Мадлен, если память мне не изменяет? – вставил вопрос Папа Ларсон.
– Мадлен, да. Она вас тоже помнит. Ну вот, проснулась я, значит, и отпросилась у мамы подышать...
– Обратите внимание, – воскликнула Мама Ларсон, – с Людвигом творилось в точности то же самое!
– Не перебивайте ее! У нее и так силенок мало! – потребовал Людвиг. И гостья продолжала:
– Мне хотелось проведать Максимилиана – потому что перед этим Людвиг очень жалостно про него говорил... потому что еще перед этим мы его обманули и осрамили...
– Вы с Людвигом? – перебил Лабан. – Максимилиана?!
– Если прелестная гостья хочет, чтобы мы серьезно отнеслись к ее словам, – улыбчиво заявил Папа, – то ничего присочинять не следует...
Людвиг взорвался:
– Она говорит одну правду! Она – не вы!
– В общем, там, возле будки Максимилиана я и услышала конский топот и лай двух огромных незнакомых собак... С ними приехал гость Хозяина... Потом они смазывали свои ружья на крыльце и говорили про Лис... Этот гость утешал Хозяина: «Считай, – говорит, – что они отгуляли свое...» И прицелился прямо в луну! Я заметила, что глаза у него – ну просто как лед! Меня всю затрясло... А последние их слова были такие: «Начнем за полчаса до рассвета».
...Вот теперь правда дошла, наконец, до семейства полностью и в страшной своей наготе! Сползли, скисли на лицах игривые улыбки... тишина была такая, что слышалось неровное дыхание. Лабан хрипло высказался:
– Ты говорил, отец, – Людвиг проложил нам дорогу в курятник?.. На тот свет он проложил нам дорогу!
– Ну-ну! – одернула его Тутта. – Вы тоже навещали нас, нечего валить все на Людвига!
- Предыдущая
- 21/23
- Следующая
