Дангу - Глыбин Леонид - Страница 28
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая
Женщины переглянулись. Потом Айша сказала:
— Джи хан! Это правда. Среди наших невольниц была одна белая девушка дивной красоты, как молодая луна в месяц рамазан. Она была из Северной державы белого царя русов. С реки Итиль.
— Джи хан, джи хан! Очень белая и очень красивая, — прошамкала китаянка. — Пропала на перевале. Мы думаем, что ее убили, — она покачала головой. — Очень, очень красивая!
— Пусть его шайтан заберет! Эта вонючая обезьяна говорит, что чужое брать нельзя, а сам берет то, что по праву победителя принадлежит мне, — крикнул Бадмаш, топнул ногой и, изрыгая ругательства, бросился вон из храма. — Еще смеет называть себя раджей! Самозванец!
Пробегая по коридору, он в ярости сбрасывал с постаментов небольшие каменные фигурки индийских божеств, падавшие со страшным грохотом.
Выбежав во двор, Бадмаш остановился.
— Ты говоришь, она связана с этой компанией? — спросил он Али, который все время был рядом с ним.
— Да, хузур.
— И она действительно так красива, как говорят эти старухи?
— Я не видел, но так они говорят.
— Как ее зовут?.. Дарья, говоришь? Река, значит?..
Бадмаш сжал кулаки, затопал в истерике, выкрикивая что-то нечленораздельное, потом набросился на Али:
— Пошел вон отсюда, собака! Плохо мне служишь. Ничего вовремя не говоришь!
Тут он вспомнил об унижении, которому его подверг Дангу, и рассвирепел еще больше. Он хватал все, что попадалось под руку — кувшины с водой, бутылки с вином, подносы, уставленные блюдами и пиалами, — и швырял на каменные плиты пола, яростно топча мешанину из еды и осколков посуды. Вдруг так же внезапно Бадмаш успокоился и поманил Али, который лежал на полу, всем своим видом выражая рабскую покорность. Он знал крутой нрав хозяина.
— Ладно! Вставай! Прощаю на этот раз! Подойди ко мне, слушай, что скажу…
Али встал на колени, быстро подполз к Бадмашу, наклонил голову.
— Прости, господин, — льстиво прогнусавил он. — Я твой верный слуга, исправлюсь, не погуби!
Он осторожно поднял ногу афганца и поставил себе на затылок.
— Ладно, ладно! Вставай, — совсем уже мирно произнес Бадмаш. — Слушай, мы завтра утром сделаем налет на караван-сарай Кальяни и захватим эту девушку! У нас сейчас много людей! А?
— Хузур, этого делать нельзя никак!
— Почему? Разве я не силен? Разве я не претендую на трон Кашмира, а?
— Господин! Сейчас не время. Мы уже устроили переполох из-за этого фаренги. Теперь караван-сарай наверняка охраняется, а дом Парвеза — уж точно. Может быть, девушка там. Люди субедара сейчас настороже.
— Но я хочу иметь эту девушку. Она принадлежит мне. Как и весь этот гарем, — он махнул рукой на храм. — Это все мое! Не так ли?
— Да, хузур! Это верно, она твоя по праву. Это твоя добыча. Но подожди немного. Мы выберем более удобное время для похищения. И я хочу тебе дать вот какой совет: завтра переоденься стариком, чтобы тебя никто не узнал, и сходи к караван-сараю Кальяни, посмотри на девушку сам. Может, она тебе не понравится, и все на этом кончится.
— Вах ва! Мне по душе твой совет! — Бадмаш захохотал, хлопнул Али по плечу. — Ты все-таки хорошо мне служишь. У тебя голова прекрасно работает. Вот тебе от меня подарок. — Он сунул руку за пояс, порылся там и вынул золотой перстень: — Лови!
Али ловко поймал драгоценность, сверкнув глазами и удовлетворенно хмыкнув, поцеловал и надел на палец.
— Да ниспошлет Аллах владыке благополучие! Спасибо!
— Позови сюда Махмуда и Шакли, мы обсудим мой костюм для завтрашнего представления. Ха-ха-ха! И надо наконец хорошенько выпить, чтобы забыть эту вонючую обезьяну, — и Бадмаш поежился, потирая шею.
Ранним свежим утром, когда жара еще не опустилась на просыпающийся Шринагар, к воротам караван-сарая Кальяни подошел, прихрамывая, босой, немного сгорбленный старик, одетый в длинную рубашку навыпуск и шаровары серого цвета, очень грязные и поношенные. Огромная копна черных волос на голове, заплетенных в небольшие косички, борода, густые косматые брови и большие усы придавали ему несколько устрашающий вид. За спиной висела небольшая котомка, в руке он держал длинную суковатую палку. Его можно было принять за бродягу — авара или нищего попрошайку — бхикшу, каких было немало на дорогах Кашмира.
В воротах караван-сарая стояли два сипая. Они внимательно посмотрели на старика, но пропустили его. Он не торопясь прошел во внутренний двор, где уже просыпались постояльцы. Они убирали свои топчаны, сворачивали в аккуратные валики покрывала. Несколько человек мылись у источника, кто-то приводил в порядок одежду и вещи, в дальнем углу богомольцы совершали утренний намаз, в съестной лавочке на большом очаге кипели в чанах утренние яства, заспанные мальчишки разносили в пиалах холодную воду, дымящийся овощной кари, лепешки, горки кислого тамариндового варенья и ласси с тростниковым сахаром в высоких чашках. Надо всем висел негромкий гул голосов переговаривающихся людей, кашель, звон посуды.
Старик остановился, осматриваясь и прислушиваясь к голосам, подождал немного, потом двинулся в сторону съестной лавочки, схватил за руку пробегавшего мимо него мальчишку и спросил:
— Скажи-ка, тут остановились фаренги?
— Да, бабуджи! Их было трое. Но вчера один исчез, а двое других — очень высокий мужчина и красивая девушка — ушли в дом к Парвезу. Девушка так плакала…
— Шайтан! — выругался старик. — Эта обезьяна была тут.
Он сунул монету словоохотливому мальчишке и заковылял прочь из караван-сарая. Он знал, где находится дом Парвеза, и, не теряя времени, поспешил туда, лихорадочно соображая, как ему увидеть Дарью.
Через полчаса он подошел к нужному дому. Вооруженный стражник, стоявший у входа, вопросительно посмотрел на него. Старик жалобно заныл, стараясь как можно естественнее изобразить обездоленного, несчастного бродягу:
— Господин! Да будет тебе удача во всех делах, да благословит Аллах субедара Кашмира, блистательного Мансур-хана! Да будет ниспослана милость Аллаха на дом благочестивого Парвеза и всех домочадцев и на тебя, храбрый воин, тоже!
Видя, что стражник не гонит его и благосклонно слушает, старик льстиво продолжал:
— Скажи мне, несравненный, стоящий на страже как лев, не здесь ли живет белая красавица фаренги из Северной державы?
Стражник получил от Парвеза лишь один приказ — от ворот не отходить и никого не впускать. Что же касается вопросов прохожих, то здесь указаний от хозяина никаких не было, и поэтому он простодушно ответил:
— Да, девушка живет здесь.
Первая часть задуманного плана удалась, глаза старика радостно сверкнули под мохнатыми бровями.
— О могучий и мужественный воин! Дело в том, что я проделал большой путь сюда из той самой Северной державы белого царя русов, откуда пришла эта девушка. У меня есть для нее письмо. Не позовешь ли ты ее сюда, отважный страж! Не бойся, я совершенно безобидный человек, у меня нет никакого оружия. Я передам ей это послание и тихо удалюсь. — Он сунул руку за пазуху, вынул оттуда кусок пальмового листа и помахал им.
Стражник кивнул головой:
— Давай сюда твое письмо, я отнесу его, — и протянул руку.
— Нет, нет, что ты! — быстро проговорил старик. — Мне приказано передать ей послание прямо в руки!
Видя, что стражник заколебался, Бадмаш прибавил:
— Я дам тебе рупию, Валла-билла! Все, что у меня есть.
Стражник удовлетворенно хмыкнул, что-то крикнул во двор и буркнул старику:
— Сейчас придет!
Вскоре за дувалом раздался голос. Стражник встрепенулся:
— Давай монету! И стой по эту сторону калитки. Понял? Во двор не входи и передавай, что хотел!
Старик закивал.
Калитка заскрипела, открылась, и Бадмаш охнул, потрясенный красотой Дарьи.
— Что ты хотел, старик? — спросила девушка.
— Прости, красавица, ради Аллаха милостивого и всемогущего! — забормотал тот растерянно. — Я вижу, что я ошибся и попал не в тот дом. Мне нужна черная девушка, а ты белая как снег.
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая
