Окаянный талант - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/64
• Следующая

В райотделе милиции многочисленные карманы куртки не только прощупали, но и вывернули наизнанку. В момент задержания портмоне у него точно не было.

И что тогда получается? После выхода из «обезьянника» он контактировал только с иностранцем. Выходит, портмоне подбросил Карл Францевич? Но ведь они сидели не рядышком, между ними было пространство, и кстати, портмоне лежало в правом кармане, а Олег сидел к немцу левым боком.

Неужто все это козни иностранца?

Совсем сбитый с толку Олег открыл портмоне, пошарил по отделениям, но нашел только паспорт и свои визитки. Деньги исчезли.

А что если портмоне подбросил Андрюха? – подумал Олег. Мог он это сделать? По идее, мог. Вернее, имел такую возможность. Андрюха выходил в туалет, куртка висела в прихожей. Но зачем все это Андрюхе? И кто его подвиг на такое дело?

Нет, это невозможно! Андрюха сказал бы. Значит, все-таки иностранец? Но тогда он или гипнотизер, или фокусник.

Правда, были еще варианты. Портмоне мог засунуть в карман кто-то из обитателей «обезьянника» или менты. Например, тот же майор. Интересно, сколько дал ему на лапу Карл Францевич, чтобы меня выпустили?

Но про то ладно. Есть голый факт – украденное портмоне чудесным образом возвращается на место. Правда, без денег, но с документами, что избавляет Олега от утомительных и длинных процедур по получению дубликата паспорта.

Факт тянет за собой вполне закономерный вопрос: кто и по какой причине затеял интригу с похищением и возвращением портмоне? Конечно, Олег знал, что карманные воры иногда подбрасывают своим жертвам документы, уворованные у них вместе с деньгами. Наверное, таким образом они снимают с себя часть греха.

Однако, на этот раз был совсем другой случай. В этом художник уже уверился. Он пока не мог связать домыслы и факты воедино, но то, что вокруг него закрутили какую-то интригу, Олег уже почти не сомневался.

Ладно, будь, что будет! – сказал он сам себе. А пока держим прежний курс – еду к Милке.

Решительно тряхнув головой, Олег засунул портмоне во внутренний карман – не в тот, что был вспорот, а в другой – и застегнул его на «молнию». Художнику совсем не улыбалась перспектива еще раз потерять документы.

Когда он садился в лифт, ему вдруг показалось, что за ним наблюдаю чьи-то недобрые глаза. Олег резко обернулся, но увидел лишь двери соседней квартиры; там жил пенсионер Ван Ваныч, скопидом и жмот.

Поговаривали, что он служил в НКВД, но сам Ван Ваныч утверждал, что ему пришлось повоевать, правда, с японцами, за что его и наградили то ли боевым орденом, то ли медалью. По крайней мере, в День Победы Ван Ваныч щеголял в кургузом пиджаке, сплошь увешанном блестящими цацками, преимущественно медалями, которые вручались ветеранам на различные юбилеи.

До Милены художник добрался без приключений. Он даже совершил своего рода «подвиг» – на последние копейки купил у припозднившейся бабули-торговки скромный букетик полевых цветов.

Наверное, она просто сжалилась над ним, когда увидела, как он перетряхивает все карманы в поисках мелочи.

Домофон долго не отвечал, и Олег уже начал опасаться, что Милка куда-нибудь завеялась. Конечно, можно было предварительно ей позвонить, но он знал, что к городскому телефону его бывшая подружка обычно не подходит, а визитку с номером ее мобилки он где-то посеял.

– Кто стучится в дверь моя? – наконец раздался в домофоне веселый и немного пьяный голос Милки.

– Это Геббельса твоя, – в тон ей ответил Олег, вспомнив бородатый анекдот о чукотском театра, поставившем пьесу про фашистов.

– Алька, это ты?!

– Нет, тень отца Гамлета.

– Вот так сюрприз. Входи…

Щелкнул язычок электрического замка, и Олег очутился в подъезде.

Он разительно отличался от подъезда его дома. Художнику показалось, что он попал в вестибюль какого-нибудь банка. Новая плитка на полу, красиво отделанные стены, на окне гардины, живые цветы в больших керамических горшках, картины, возле двери коврик, рядом с дверью – электрическая машинка для чистки обуви…

«Шикарно живут наши бизнесмены… – не без зависти подумал Олег. – Не то, что мы, голота…»

Как-то так получилось, что его дом, хотя и находился в центральном районе города, но не считался престижным. Поэтому в нем продолжали жить простые люди, тогда как многие квартиры в соседних домах были выкуплены «новыми» русскими.

– Алька… – Милена буквально прыгнула ему на шею и поцеловала взасос. – Сто лет тебя не видела. Как хорошо, что ты пришел… Ой, это мне?! – воскликнула она, когда Олег вручил ей букет. – Спасибо, Алька, огромное спасибо. Тронута. Обожаю полевые цветы.

– Милка, только не совращай меня страстными поцелуями. Я мужчина холостой, а потому женщины мне пока еще не надоели. Как бы чего не вышло.

Милена рассмеялась грудным зовущим голосом и ответила:

– А это я, чтобы напомнить тебе о нашей беспечной юности. Иначе ты не раскрепостишься. Я тебя знаю. Гении все такие – зажатые.

– Нашла гения…

– Не нужно прибедняться. Ты был лучшим на курсе. Уж я-то знаю. Что стоишь? Проходи. Не смущайся, у меня гости.

В просторной гостиной был накрыт стол, вокруг которого сидело несколько человек. Они уже были на хорошем подпитии, поэтому не обратили на Олега особого внимания. За исключением одного человека. Художник мысленно возопил: «Не может быть!»

Навстречу ему приветливо скалился Хрестюк.

– Как приятно видеть знакомое лицо! – с воодушевлением воскликнул поэт, ловким движением поймал безвольную руку Олега, и с воодушевлением потряс ее. – А я думаю, с кем выпить?

– Привет, – буркнул Олег и сел на стул рядом с Хрестюком. – Я рад, что могу решить твою проблему.

Возле стола было всего два свободных места: одно – во главе – конечно же, принадлежало Милене, а второе оказалось свободным. Видимо, Хрестюк пришел без дамы.

В это время в гостиную вихрем влетела Милка с двумя бутылками виски в руках, быстро познакомила Олега со всеми присутствующими (кое-кого он уже знал), и все дружно выпили за товарища, присоединившегося к их компании. Потом выпили еще, и еще, и еще…

Тосты были просты, бесхитростны, но по сути: «Ну, за единение!», «Ну, за искусство!». И так далее.

Олегу хотелось поболтать с Миленой, но ее вниманием завладел крутой мэн с золотой цепью на шее. Художник знал его – это был известный в городе банкир, из молодых.

Банк ему сделал папа, он же нашел денежных клиентов, но юнец считал, что у него семь пядей во лбу и потрясающая коммерческая хватка.

К Олегу прилип, как жевательная резинка к штанам, Хрестюк. Он наконец нашел благодарного слушателя и молол языком без остановки.

– … В милицию вызывали, расспрашивали о Фитиалове, – бубнил Хрестюк с таинственным видом. – Мужики говорили, что у него на квартире и в мастерской был обыск. Как тебе все это?

– Никак. Наверное, обычная процедура. Я в этом мало смыслю.

– Вот! Все думают, как ты. Ничего подобного. Если так глубоко копают, значит, у органов есть какие-то сомнения.

– Какие могут быть сомнения? Судя по твоему рассказу, Фитиалова сбил грузовик. Водитель задержан. Обычное дорожно-транспортное происшествие. Которое предполагает следствие и суд. Фитиалову угораздило попасть в статистику. А статистика говорит, что в нашей стране каждый год по причине ДТП гибнет более тридцати тысяч человек.

– Жаль, что тебя не было на похоронах. У всех нас глаза на лоб полезли. Его хоронили словно какого-нибудь депутата. Один гроб чего стоит. Откуда у вдовы Фитиалова такие деньги? Да он из долгов не вылезал! А поминки… В центральном ресторане. Картину представляешь? Ешь от пуза и пей, хоть залейся. Из самой Москвы какие-то большие господа приезжали. Он что, был подпольным Героем России?

– Когда присоединимся к нему, спросим.

– Все шутишь… – Хрестюк прервался на несколько мгновений, чтобы выпить очередную рюмку, быстро зажевал чем-то и продолжил: – Между прочим, он так и не отдал мне долг… четыреста пятьдесят рубчиков. Мелочь, конечно, но сейчас не помешали бы. Слушай, едва не забыл! – Поэт стукнул себя ладонью по лбу. – Голова садовая… Сегодня с утра тебя разыскивал Злотник.

• Предыдущая
• 27/64
• Следующая