Видение Нагуаля - Ксендзюк Алексей Петрович - Страница 62

Поймав один из таких бликов (хочу обратить ваше внимание. Явление неорганического существа в сновидении очень часто, почти всегда, сопровождается лучом или вспышкой света. В данном случае это был яркий блик на жидкой поверхности. Подробнее об этом вы узнаете в главе, посвященной союзникам. — А.К.), я рассмотрел в нем некое существо, смотрящее на меня. Приблизившись практически вплотную, я узнал себя в том существе и, коснувшись поверхности, слился сам с собой. Яркий свет ударил по глазам!!! Я с огромной скоростью двигался вниз сквозь разнородные среды, заполненные сияющими предметами. Пара секунд движения и… Я повис в двух сантиметрах над полом под своей собственной кроватью. Повиснув над полом, под кроватью я заметил светящееся люминесцентное пятно на полу. Протянул руку и подобрал его, как бы стерев с пола. От этого тело начало двигаться по окружности вокруг некого центра за спиной. "Все верно, — подумал, — вероятно вращаюсь вокруг точки сборки, ведь физическое тело осталось надо мной, на кровати". Полтора оборота. И я решил-таки, что достаточно так бессмысленно бултыхаться и, как бы выплыв из под кровати, встал на ноги. Спальня как спальня. Повернулся, взглянул на кровать. Все верно, вот он я — сплю, лежа на животе…"

(Дальше сновидец перешел из второго внимания во внимание сновидения, поэтому я не привожу остальную часть отчета.)

Описывать состояние второго внимания я не стану. Отмечу лишь, что оно характеризуется: 1) определенностью тела сновидения, 2) определенностью перцептивной среды ("картинка не плывет"), 3) ощущением реальности и опасности. К этому следует добавить стабильность вышеперечисленных элементов тела сновидения (это главное!) и свободное перемещение произвольного внимания по описанным областям ориентирующих и исследовательских зон. "Миры второго внимания" я, по мере способностей и опыта, опишу отдельно, а подробности переживания останутся объектом для следующих книг.

Предостережения сновидящим. Побочные эффекты дисциплины, которые могут представлять опасность

1. Мрачность сновидящего. "Сновидческая депрессия".

2. Энергетические кризисы.

3. Психические нарушения как результат неправильной фиксации

точки сборки.

4. "Неуправляемое плавание". (Непроизвольный переход из состояния бодрствования в состояние сновидения-наяву в течение дня.)

5. «Пленение» или смерть.

1. Мрачность, угрюмость, нелюдимость — самые «безобидные» и самые распространенные эффекты занятия сновидением из тех, на которые лучше своевременно обратить внимание, ибо в конечном итоге они могут оказаться столь же разрушительными и вредными для прогресса сновидца, как и те, что будут описаны далее.

Проблема заключается в том, что мы разделяем свою жизнь на явь и сновидение.

Что для сновидящего явь? Только вынужденная пауза, бессмысленная и утомительная. Кажется, что наяву впустую уходят время и силы. Это бессознательная установка. Ведь предназначение сновидящего — входить во внимание сновидения или во второе внимание через засыпание. Силы, что питают сновидящего, находятся за пределами бодрствования — так кажется его телу, и это во многом соответствует действительности. По крайней мере, главные механизмы трансформации начинают работать именно в состоянии сновидения.

Мрачность сновидящего — это позиция тоналя, в какой-то момент разделившего непрерывный поток переживаний на два модуса — бодрствование и сон. На самом деле же, как мы понимаем, это просто разные положения точки сборки. Подсознательная убежденность сновидящего, что позиция первого внимания утомительна и бессмысленна, делает его мрачным занудой, стремящимся только к одному — поскорее заснуть, поскольку там есть шанс испытать что-то действительно стоящее. В принципе, дисциплина устроена так, что как раз сталкинг-то и должен противостоять этой мрачности сновидящего. Это то, что его уравновешивает. Но это легко сказать, поскольку все равно не очень понятно, что именно следует делать.

Суть рецепта проста: обращаться с явью как со сновидением, а со сновидением — как с явью.

Что мы делаем в сновидении? Мы обращаем внимание на работу восприятия и только учитываем содержание сновидений (я, конечно, имею в виду правильное сновидение, а не его лабержевский или «информационный» варианты). Мы стремимся быть невовлеченными, поскольку главная задача сновидящего — тренировка восприятия, бдительность к влияниям и энергопотокам, бдительность по отношению к тому, как реагирует на все это их тело сновидения. Собственно содержание — всегда на втором плане.

Что мы делаем наяву? Мы ведем себя прямо противоположным образом. Содержание "застилает глаза", мы полностью погружены в оценки, реакции и реагирования. Потому что так ведут себя все «нормальные» люди, потому что таковы стереотипы нашего существования в данной позиции точки сборки. При этом восприятие и внимание работают очень стабильно (ведь это их привычный режим!). Как видите, ситуация во всем прямо противоположна сновидению.

Мне кажется, совершенно неверно ставить перед собой задачу быть «веселым», «оптимистичным» наяву. Это, конечно, сработает как нарушение стереотипа, и точка сборки может сместиться. Но, как правило, такие штучки работают лишь один-два раза. Тональ быстро «впишет» «веселое» состояние как альтернативное в базовое описание вашего мира, и точка сборки перестанет смещаться. Приток энергии прекратится, и приклеенная улыбка "души компании" станет вызывать у вас такое мощное отвращение, что результатом ее обязательно станет типичная "сновидческая депрессия". (О ней несколько слов ниже.)

Единственный известный мне способ борьбы с мрачностью сновидящего, как вы догадались, заключается в имитации поведенческих стереотипов сновидения в состоянии бодрствования. И простая (быть может, даже наивная) фантазия, будто вы «сновидите» не только в своей постели, но круглосуточно, — именно то представление, что лежит в основе дневного самоощущения сновидца, не желающего быть мрачным.

Поначалу поддерживать такую иллюзию на уровне мысли и настроения довольно трудно — все-таки "дневной мир" невероятно назойлив и непрерывно дергает наш тональ за некие «струны», приводящие в движение автоматизмы, в которых мы забываемся на фоне всеобщей торжествующей "озабоченности собственной судьбой". Поэтому от сталкинга нам не убежать. Так или иначе, придется тщательно следить за автоматическими «подергиваниями» тоналя, норовящего ввести нас в колею стандартного ощущения мира и себя (по сути, это то, что многие мистические школы называют "самозабвением").

Но и этого мало. Следует не только избежать «самозабвения», требуется повторить основные стереотипы вашего сновидческого состояния. В сновидении же нам присуще удивительное сочетание созерцательности и действенности. Мы передвигаемся, совершаем поступки, так или иначе — исполняем некоторую работу, но не выходим из некой «внимательности» к собственному восприятию, что, собственно, и позволяет находиться в толтекском сновидении. Вот это и следует повторить наяву.

В результате такой хитрой практики (которую, очевидно, следует считать специальной разновидностью сталкинга) бодрствование постепенно открывает нам ту же легкость и свободу, что характерна для сновидения. И мрачность сменяется отрешенностью.

Все это, конечно же, можно делать лишь на фоне традиционного сталкинга-"маскировки". Бывают такие особые дни, когда стереотипы сновидения включаются наяву удивительно сильно. Бодрствование тогда переживается практически точно так, как осознанное сновидение. Здесь надо сохранять поистине сталкерскую бдительность — во-первых, чтобы не натворить глупостей от "чувства бесконечной свободы", во-вторых, чтобы вас не отправили в клинику, ибо вы перестали отличать сон от яви.

"Сновидческая депрессия" — это весьма неприятное последствие длительного пренебрежения той самой «мрачностью», о которой я уже сказал. Здесь включаются саморазрушительные механизмы тоналя, которые не понимают настойчивых стремлений сновидца отыскать смысл там, где, согласно описанию мира, смысла нет и быть не может, — в сновидении.