Злые чары. Книга заклятий - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 3

Я забыл, откуда я пришел,

Я, уйдя, не вспомню жизни здешней.

Я не знаю, мой ли произвол

Создал светлый призрак с дымом зол,

Осень предрешил в улыбке вешней.

Может быть, я сам свой вечный враг,

Может быть, под внешним дух склоняю.

Больно мне, но это вечно так,

Я — письмен безвестных странный знак,

Вписан — да, но для чего — не знаю.

Нам всем дается день, один, и ночь одна.

Потом проснемся мы, но утро — в Запредельном.

Но в этом дне одном есть осень и весна,

Весь долгий пышный год, с своим узором цельным.

Мы не хотим понять, что наш круговорот

Включает лес, поля, сады, луга и горы,

Что в нем есть вся Земля, бездонность вечных Вод,

И Небеса небес, где пьют бессмертье взоры

Мы не следим за тем, как тайный циферблат

Меняется от двух кружащихся движений

И звук двенадцати, полночный бой расплат,

Есть стон нежданности и вопли угрызений.

И кладбище потом. И маски мертвых лиц.

Не тех, что умерли, а тех, что вот, все живы.

Как не похожи мы на рой отлетных птиц,

Как не похожи мы на золотые нивы!

Прибой растет,

Гудит, поет,

Прибой живет

Свинцовых вод.

Немолчный гул.

Весь мир уснул

Одни валы

Поют из мглы.

Поют, зовут

На грозный суд

Неспящий ум,

Укорность дум.

Прошло, прошло,

Что так светло

Смеялось нам,

Манило к дням.

Растратив дни,

Задув огни,

Ушли мы прочь

От света в ночь.

И вот прибой

Нам шлет гурьбой

Могильный рой:—

В гроба! Домой!

Я опустил свой лот. Мой лот — до дна морей.

Я смерил глубину всех внятных океанов.

Я был во всех домах. Стоял у всех дверей.

Вкусил от меда пчел. Изведал яд обманов.

Мне имя — Легион, средь гениев, чей знак —

Вопрос, всегда вопрос, повсюду вопрошанье.

Я раздвоил весь Мир. Полярность. Свет и Мрак.

Вновь слил я Свет и Тьму. И цельным сделал

                                       Зданье,

Но жить в нем не хочу. Я знаю вес углы.

Святая летопись, но на звериной коже.

Все — безразлично, что, кроты или орлы —

Чудовище с клеймом: Всегда-Одно-и-То-же.

Боже, не дай мне людей разлюбить до конца.

Вот уже сердце, с мучительной болью, слабее, слабее.

Я не о них, о себе умоляю всекрасивого Бога-Творца.

Отвращенье уродует все выраженье лица.

Люцифер светел как Змей, но в остывшем,

                        уставшем, склонившемся Змее.

Червь просыпается. Ненависть, вспыхнув огнем,

Падает — до равнодушья, и стелется скользким

                                              червем.

Страшно мне. Лучше — любить недостойных.

Думать нельзя бесконечно о войнах.

Лучше простить. Позабыть. Отдаваться. Иного

                                    не жаждать венца.

Низким отдать все свое. Но душою быть в помыслах

                                            стройных.

Боже, не дай, о, не дай мне людей разлюбить до конца!

Мне снятся розы красные,

И золотисто-чайные,

И нежно-снежно-белые,

Но радости мне нет.

Сверкания прекрасные,

Цветы необычайные,

Но стонут сны несмелые,

Что страшен черный цвет.

Мой сад — Земля обширная,

И весны в нем повторные,

Сплетенья многозвездные

Меняют свет и тьму.

Но тает сказка пирная,

Встают виденья черные,

И болты мне железные

Велят упасть в тюрьму.

Как цепи снять ужасные?

О, как сломлю те болты я?

О, где вы, братья смелые?

Как снять нам этот гнет?

Сперва царили Красные,

Потом царили Желтые,

Теперь кончают Белые,

За Черными черед.

Ровное, чистое,

Поле путистое,

Путь убегает — куда?

К недостижимому,

Счастью любимому.

Счастье, блеснешь ли когда?

Только пойдешь к тебе,

Только речешь Судьбе

Дай же мне, дай мне мой Рай,—

Поле меняется,

Путь затрудняется,

Рытвины, вот, примечай.

Темные пропасти,

Страшные лопасти

Жадно-разъятых цветов,

Дьяволом сеянных,

Ведьмой взлелеянных,

Ведьмой повторности снов.

Тех же все тающих,

Ум ослепляющих,

В омут ведущих, во рвы

Сонными чарами,

Чадом, кошмарами

Дышат все стебли травы.

И засыпаешь ты,

Сонно блуждаешь ты,

Падаешь, тянешься ввысь

Ты изуродован,

Весь обнародован,

Явность ты, липкость, и склизь.

Сыты ли лопасти?

Полны ли пропасти?

Кто их наполнит, и чем?

В снах повторительных,

Вечно-мучительных,

Слей ты, и глух ты, и нем.

Вдруг все окончено

То, что утончено,

Рвется, бледнеет — и вот

Снова на воле ты,

Снова на поле ты,

Снова дорога — зовет

Одолень-трава,

Я среди чужих,

Стынут все слова,

Замирает стих

Я среди людей,

Нет житья от них,

Помоги скорей,

Дай мне спеть мой стих.

Ты, как я, взросла

Меж полей, в лесах,

Под Луной светла

На немых волнах

Ты печальница,

Нежный цвет твой был,

Ты купальница,

Водяной прострел.

Пала молния

В безглагольность вод,

Пала молния,

И цветок цветет.

Одолень-трава,

Уж который год

Ты светло-жива

Меж зеркальных вод.

Я блуждал, скорбя,

Меж пустых полей,

Я нашел тебя,

Помоги скорей.

Одолей ты мне

Не обрывы гор,

Где на темном дне

Шепчет темный бор.

О, не мрак лесной,

И не тьму ночей,

И не омут злой,

И не ширь степей.

Одолень-трава,

Одолей ты мне

Тех, в ком жизнь едва

Тлеет в тусклом сне.

Кто, как мертвый гнет,

Тяготит мечты,

Меж зеркальных вод

Не узнав цветы

Ты всегда жива,

Талисман лучей,

Одолень-трава,

Одолей людей.