Нейромантик - Гибсон Уильям - Страница 54

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая

– Нужно поспешать, друга, – Малькольм еще раз взглянул на монитор. – Люк открыт. Безмолвие отключил систему безопасности, отвечающую за аварии, связанные с разгерметизацией.

Кейс попытался вытереть слезы. Его перчатка глухо стукнула о прозрачный лицевой щиток.

– Яхта, она держит воздух, но босс забрал с собой вместе с мостиком пульт управления захватами. "Маркус Гарвей" по-прежнему в плену.

Но Кейс видел перед собой другое: бесконечный полет Армитажа по орбите вокруг Вольной Стороны, сквозь вакуум, через холод и мрак. Неизвестно почему, но Армитаж при этом представлялся Кейсу в длинном черном полувоенном пальто, широкие полы которого распахнулись и неподвижно висят по сторонам, как крылья огромной летучей мыши.

– Ну как, нашли то, за чем ходили? – спросил конструкт.

"Куань одиннадцатой степени" заполнял пространство между ними и айсом "Тиссье-Ашпул" гипнотически замысловатыми сочетаниями радужных полос, тончайшими, изумительной красоты узорами, напоминающими те, которые рисует на оконных стеклах мороз.

– Зимнее Безмолвие убил Армитажа. Выбросил его в космос в спасательной шлюпке с открытым люком.

– Круто, – заметил Котелок. – Надеюсь, этот ублюдок не был твоим близким другом?

– Он должен был сказать, как мне избавиться от капсул с токсином.

– Значит, Зимнему Безмолвию это тоже должно быть известно. Тебе остается надеяться только на это.

– Не очень-то верится, что эта тварь захочет мне это сказать. Состав фермента.

Излюбленная конструктом аппроксимация смеха заскребла по нервам Кейса, как тупая бритва.

– Может, это означает, что ты наконец-то поумнел?

Кейс ударил пальцем по клавише симстима.

На индикаторе оптического чипа значилось: 18:27:52. Вот уже целый час, наслаждаясь отдыхом, который предоставлял ему принятый Молли аналог эндорфина, изгоняющий бетафенетиламиновый отходняк, Кейс следил за ее передвижениями по лабиринтам виллы "Блуждающие огни". Боль в ноге Молли исчезла, ощущение было таким, будто она бредет в неглубоком бассейне с теплой водой. Браун сидел у Молли на плече, вцепившись тонкими манипуляторами, похожими на мягкие хирургические зажимы, в полиуглеродный пластик ее трико.

Стены коридора теперь были сплошь стальные, состоящие из сегментов, заляпанные потеками эпоксидного клея в тех местах, где с них сорвали покрытие. Присев на корточки, спрятав лицо, в костюме "Новых", в точности повторившим цвет серых стен, Молли с иглострелом на коленях успешно укрылась от рабочих – пары высоких африканцев, прокативших мимо нее в гандолообразном кузове автомобильчика.

Негры были обриты наголо и одеты в одинаковые оранжевые комбинезоны. Один из них что-то напевал себе под нос на языке, которого Кейс никогда не слышал, интонация и мелодия песни казались чуждыми и воинственными. Когда Молли встала и снова потащилась вперед, дальше через хитросплетение коридоров виллы, Кейс вспомнил рассказ головы, эссе Три-Джейн. Вилла "Блуждающие огни" была безумием. Безумием, выросшим из смолобетона, замешенного на основе молотых лунных пород, из сварных стальных конструкций, тонн безделушек и причудливого скарба, поднятых сюда со дна колодца для обстановки родового гнезда. Но не тем безумием, которое Кейс мог бы понять. Не безумием Армитажа, причина которого теперь, как казалось Кейсу, была для него ясна: дай человеку возможность зайти слишком далеко, верни его из этой дали обратно, загони в противоположном направлении, снова зашли туда и обратно и опять верни на место. Человек сломается. Как ломается кусок проволоки. Так История обошлась с полковником Корто. История уже сделала свое грязное дело, когда Зимнее Безмолвие нашел его. ИР тщательно исследовал останки полковника и отобрал подходящие куски военного прошлого, скользя по плоскому серому полю человеческого сознания, как водомерка по глади стоячего пруда, – сообщения об этом мигали на маленьком экранчике в темноте палаты французской психиатрической лечебницы. Из случайных разрозненных кусков Зимнее Безмолвие создал Армитажа, положив в основу воспоминания Корто о "Броневом кулаке". Но начиная с какого– то момента воспоминания Армитажа уже не принадлежали Корто. Кейс сомневался, что Армитаж помнил хоть что-то о предательстве, об авиетках, объятых пламенем и пикирующих вниз... Армитаж был чем-то вроде отредактированной версии Корто, но когда напряжение проводимой операции достигло определенного предела, механизм, управляющий Армитажем, разрушился; на поверхность снова вынырнул Корто со всей острой болью незаживших душевных ран, нанесенных предательством, и маниакальной яростью. И в результате Корто-Армитаж умер, превратился в маленькую луну Вольной Стороны.

Кейс думал о капсулах с токсином. Старик Ашпул тоже мертв, поражен в глаз микроскопической стрелкой Молли, лишен эпической смерти от сверхдозы чего-то, что он приготовил для себя. Эта смерть была еще более загадочной – смерть безумного короля. Перед этим Ашпул убил девушку-марионетку, которую называл почему-то частью своей дочери, ту, с лицом Три-Джейн. Увлекаемый мироощущениями Молли, несущими его через коридоры "Блуждающих огней", Кейс подумал, что никогда и представить себе не мог, что такие могущественные люди, как Ашпул, именно люди, вообще возможны.

Власть в мире Кейса всегда означала корпоративную власть. Межнациональные союзы зайбатцу, определяющие ныне ход истории, давно преступили старые каноны. Будучи аналогом многоклеточных организмов, они достигли определенной степени бессмертия. Зайбатцу невозможно было уничтожить даже заказав дюжину наемных убийств исполнительных директоров; ниже, на следующих ступенях лестницы, их ждала смена, готовая принять освободившиеся должности, получить доступ к обширным корпоративным ресурсам. "Тиссье-Ашпул" отличался от всего, что он знал, Кейс почувствовал эту разницу по самой смерти основателя этого концерна. "Т-А" был кланом, атавизмом. Кейс вспомнил беспорядок в покоях старика, сальные следы человеческого существования, поцарапанные плоскости старых пластинок в пластиковых пакетах. Одна нога босая, другая в вельветовом шлепанце.

Браун дернул лапкой за капюшон Молли, и она свернула налево, в очередной сводчатый проход.

Зимнее Безмолвие и прочие. Ужасающее видение замурованных в сотах ос, биологического пулемета, стреляющего через равные промежутки времени. Но зайбатцу еще больше походили на это гнездо, и тем более якудза – улей с кибернетической памятью, огромный единый организм со своим ДНК, закодированным в кремние. "Блуждающие огни" являли собой корпоративный образ "Тиссье-Ашпул", в то время как сама "Т-А" была настолько же безумна, насколько был безумен ее основатель. Тот же неопределенный, болезненный страх, то же чувство бесполезности. "Если бы они смогли стать тем, чем хотели..." – вспомнились Кейсу слова Молли. Но Зимнее Безмолвие сказал ей, что это у них не получилось.

Кейс давно уже уяснил для себя, что настоящие боссы, заправляющие бизнесом, должны быть более или менее нелюдьми. Он видел это в своих хозяевах, которые изуродовали его в "Мемфисе", в Ночном Городе он замечал это в Вейдже, старающемся добиться подобного желаемого сходства, и все это давало Кейсу возможность принять как должное пустоту и отсутствие эмоций в Армитаже. Кейс понимал этот как постепенное и добровольное приспособление к миру машин, к системе, к породившему тебя организму. На том же был основан и стиль уличной жизни – на знании неписанного этикета, что подразумевало искусство жить в паутине связей, невидимых ниточек влияния, уходящих к высшим, скрытым от большинства уровням.

Но что происходит сейчас в коридорах "Блуждающих огней"? На протяжении нескольких миль пути покрытие стен было сорвано, тянулся сплошной голый бетон и сталь.

– Интересно, где сейчас Питер, а? Должно быть, мы скоро увидимся с нашим красавчиком, – пробормотала Молли. – И Армитаж. Он– то где, Кейс?

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая