Похмельный синдром - Серегин Михаил Георгиевич - Страница 32

• Предыдущая
• 32/41
• Следующая

Переодеваясь, он размышлял, кто мог прислать этого наркошу. Может быть, те же люди, которые прислали стрелков на «девятке»? Кто бы то ни был, они плохо знали Китайца. Запугивать его было бесполезно.

– Ты где, Танин? – услышал он голос Лизы. – Завтрак готов.

Он поспешил на кухню. На столе стояли тарелки с дымящимся овощным рагу, нарезанные кусочками ветчина и сыр были красиво разложены на блюде. В котелке, бока которого были надраены до блеска, остывал какао.

– С одной стороны, – неуверенно произнес Китаец, присаживаясь к столу, – это, конечно, приятно, спору нет. – Но…

Он не стал продолжать, чтобы не расстраивать своими выкладками девушек, и принялся за еду.

Подбросив Лизу до конторы, Китаец с Юлей отправились к Элле Юрьевне. Снежины жили в двухэтажном особняке неподалеку от городской телестанции. С точки зрения Китайца, особняк был расположен не слишком удачно, так как его фасад своими окнами почти упирался в расположенную через дорогу девятиэтажку, а с других сторон его подпирали такие же особняки из красного кирпича. На небольшом участке земли перед домом с трудом могли поместиться три небольших джипа. Впрочем, как узнал позднее Танин, это был городской дом Снежиных. Кроме него, у семьи был еще один особняк – за городом, в котором они жили в летнее время.

Китаец остановил «Массо» перед воротами, закрывавшими въезд, и многозначительно посмотрел на Юлю.

– Посигналь, – сказала она.

Но сигналить Танину не пришлось. По всей видимости, их ждали, потому что ворота сами собой пришли в движение, словно приглашая их внутрь.

Юля уверенно вошла в дом, дверь которого оказалась незапертой, приглашая Китайца за собой.

Они прошли через прихожую и оказались в огромном зале, стены которого были отделаны темно-фиолетовым шелком. Он мог бы показаться немного мрачноватым, если бы не детали интерьера, среди которых выделялся отделанный светлым мрамором камин, и мягкий рассеянный свет, льющийся сверху. Большой диван, обитый кожей цвета топленого молока, также придавал залу уют. На этом самом диване сидела Элла Юрьевна, держа в руке длинную коричневую сигарету.

Увидев Юлю и Танина, поднялась им навстречу. Одета она была по-домашнему: в светло-голубые свободные джинсы и тонкий черный джемпер, цвет которого был единственным напоминанием о постигшем Эллу Юрьевну горе.

Танин поздоровался, принес свои соболезнования и, заняв предложенное кресло, стоявшее рядом с диваном, достал сигареты. Закурил, пока Элла Юрьевна и Юля усаживались на диване. Как показалось Китайцу, Снежина не выглядела слишком подавленной или расстроенной, хотя, конечно, и радостной ее назвать было нельзя. Она держалась подчеркнуто официально и, когда говорила, смотрела Китайцу прямо в глаза.

– Не будем терять времени, – с холодком произнесла она, как только устроилась на диване и закинула ногу на ногу. – Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моего мужа. Деньги у меня есть, так что назовите вашу цену.

– У меня нет уверенности, что вашего мужа убили, – сказал Танин, – хотя, не буду скрывать, такие подозрения у меня имеются.

– Ерунда, – решительно заявила Элла Юрьевна, – Костю убили.

– Константин Семенович никогда не жаловался на поджелудочную железу? – поинтересовался Танин.

– Нет, – Элла Юрьевна решительно покачала головой.

– А как вообще он себя чувствовал?

– Для его возраста неплохо, – ответила Снежина, изящным жестом поднося ко рту сигарету. – Именно поэтому я настояла на вскрытии.

– Если в его организме обнаружат яд, – сказал Танин, – этим делом будет заниматься прокуратура…

– Вы что, отказываетесь? – во взгляде Снежиной появилась злая искорка.

– Просто объясняю вам ситуацию, чтобы вы позже не отказались от моих услуг.

– Итак, ваша цена? – Она сидела, не опираясь на спинку дивана, отчего казалось, что смотрит она сверху вниз.

– Я думаю, что в смерти Константина Семеновича и Романа Бондаренко повинны одни и те же люди… – Китаец сделал небольшую паузу. -…поэтому, в том случае, если я найду их убийц, вы и Юля заплатите мне семь с половиной тысяч на двоих. Минус две тысячи – аванс, одну из которых я уже получил.

– Хорошо, – отрезала Элла Юрьевна, – на том и остановимся.

– Теперь мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если позволите, – деликатно начал Китаец.

– Разумеется, – Элла Юрьевна переложила ноги и снова вперила в Китайца пристальный взгляд.

От той расстроенной женщины, которую Китаец впервые увидел возле «Скорой помощи», а потом в больнице, не осталось и следа.

– У вашего мужа были враги?

– Нет, открытых не было, – не дала Китайцу договорить вдова Снежина, – хотя я не раз слышала, как он возмущался, что кто-то требует от него денег и всячески мешает в работе. Ведь продукция Костиного предприятия шла на экспорт. Он получал за нее доллары. Кому-то это очень не нравилось, – брезгливо поморщилась Элла Юрьевна.

– Не догадываетесь, кому именно?

– Думаю, каким-то чиновникам. Они наверняка хотели прибрать предприятие к рукам, чтобы качать валюту. А Костя мешал.

– Константину Семеновичу угрожали? – Китаец выпустил струю дыма в потолок, но он был таким высоким, что, не достигнув его, сизое облачко стало медленно расползаться и слоиться в воздухе между первым и вторым этажом, пока окончательно не растворилось в фиолетовом отблеске стен.

– Не знаю. Вам лучше узнать об этом у Игоря Георгиевича, – ответила Элла Юрьевна.

– Что вы можете сказать о нем?

– Преданный человек, профессионал, – коротко охарактеризовала она зама Снежина.

– А домой вам случайно не звонили с угрозами?

– Нет, не было, – отрицательно покачала головой Элла Юрьевна.

– Ваш муж, полагаю, владел контрольным пакетом акций?

– Нет, у него было тридцать два процента. Совет директоров избрал его на пост руководителя. – Снежина затушила сигарету и тут же взялась за другую.

– А сколько человек в совете директоров?

– Четыре, не считая Кости.

– Что это за люди? – решил уточнить Китаец.

– С этим вам лучше обратиться к Игорю.

– Понял. Если допустить, что те, кто был заинтересован в смерти Константина Семеновича, планировали действовать относительно легально, значит, они должны были заручиться поддержкой лиц из совета директоров. Иначе…

– Их могли либо подкупить, – предположила Элла Юрьевна, – либо запугать и заставить работать на себя.

– Значит, нужно ждать не просто нового назначения, а назначения какого-то незнакомого субъекта, за которого проголосует большинство, то есть три голоса из пяти или четырех. Если же большинства нет, я имею в виду согласия большинства по этому вопросу, тогда со стороны тайной силы, скорее всего, кого-то из высоких чиновников, в ближайшее время следует ожидать марш-броска. То есть, я хочу сказать, смерть вашего мужа – не последнее дело этих мерзавцев. Его ведь и убили, чтобы обеспечить себе контроль над «Тарасовазотом».

– Думаю, вы правы. Я хочу продать акции завода. Жизнь близких, видите ли, дороже. Это игра не по правилам. Конечно, жаль, что все так вышло. Может быть, другая на моем месте вступила бы в поединок… Но у меня сын! Я не могу так рисковать, да и не надеюсь, что в случае, если ввяжусь в эту неравную борьбу, смогу отстоять детище моего мужа. Как бы я его ни любила, – с горечью добавила Элла Юрьевна.

– Это, вне всякого сомнения, ваше право. Но, думаю, что до того времени, как будет назначена продажа акций, я смогу что-нибудь сделать.

Элла Юрьевна недоверчиво посмотрела на Китайца.

– Я хотел бы и мог бы попросить вас не объявлять пока о продаже акций, или объявить о вашем желании, но не с тем, чтобы незамедлительно расстаться с ними, а чтобы посмотреть, узнать, кто будет вести с вами переговоры. Понятно, что будет задействован посредник, и, может быть, даже не один… Но через посредника мы могли бы выйти на того, кто за всем этим стоит. У меня есть предположение, что убийство вашего мужа, так же, как и Романа Сергеевича Бондаренко, – Китаец бросил короткий взгляд на Юлю, – дело рук людей из окружения губернатора.

• Предыдущая
• 32/41
• Следующая