Ярмарка невест - Герн Кэндис - Страница 43

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая

Рождественским утром Верити пошла в церковь с Агнес и не возражала, когда Джеймс отказался к ним присоединиться. Она даже не упомянула другие праздничные традиции, хотя Джеймс догадывался, что она привыкла к более веселым занятиям в это время года. Он предполагал, что раньше Верити с восторгом следовала ежегодным традициям. Ее естественная душевная щедрость должна была засиять во время празднования Рождества.

Тем не менее Верити даже не пыталась возродить давно утраченные сентиментальные традиции этого несчастного семейства. В этом году она от Джеймса не потребовала ничего, кроме той неуклюжей раздачи корзинок.

Джеймс после этого почувствовал облегчение и небольшое разочарование. Он втайне надеялся, что Верити возродит «ветку поцелуев», хотя, может быть, и к лучшему, что она этого не сделала.

Их неправдоподобная дружба превратилась в спокойные, непринужденные отношения. Верити так и не узнала (Джеймс по крайней мере надеялся, что она не узнала) о страстном влечении, которое он испытывал по отношению к ней, так как он изо всех сил старался сдерживать это влечение. В этом было нечто большее, чем простое желание, но Джеймс знал, что идти по этому пути не имеет смысла. Он был решительно настроен не осквернять ее оставшуюся добродетель. То, что он когда-то намеревался сделать ее своей любовницей, теперь казалось абсурдным. Даже мысль о том, чтобы опять подвергнуть унижению ее чувство собственного достоинства, казалась ему бессовестной.

Верити оставалась верна своему предложению дружбы, удерживая их отношения строго в соответствующих рамках. Несмотря на это, Джеймса влекло к ней, и ему плохо удавалось справляться с этим влечением, которое к тому же было не просто физическим.

Джеймс часто ловил себя на том, что ему невыносимо хочется просто быть рядом с Верити, сидеть с ней в одной комнате, ехать верхом по имению бок о бок с ней, разговаривать с ней, молчать с ней. Может быть, именно поэтому он предложил за нее свою цену в Ганнислоу? Неужели его толкнуло на это только одиночество?

Они ездили вместе верхом, когда позволяла погода. Джеймс брал Верити с собой на вересковую пустошь и, к ее восторгу, показывал каменные круги и другие древние памятники. Когда погода вынуждала их сидеть под крышей, Джеймс водил Верити по дому, по самым старым его частям, которыми никогда не пользовались, объяснял, что в каком веке было построено, рассказывал историю семьи. Во время этих хождений они много разговаривали, в основном о своем детстве, о семьях, о друзьях, о книгах, поэзии и политике. Верити любила слушать корнуэльские сказки, и Джеймс был счастлив ей угодить. Уже много лет он не испытывал удовольствия от такой легкой, непринужденной беседы и теперь наслаждался каждым моментом. Он знал, что ей хочется поговорить об Испании. Ему хотелось поговорить о ее фальшивом замужестве. Однако никто из них не нарушал уговор и не проявлял любопытства.

Верити только один раз подошла вплотную к запретной теме. Однажды прохладным, но солнечным утром они поехали верхом на Хай-Тор. Оставив лошадей внизу, они стали пешком подниматься в гору. Там они забрались на упавший валун и любовались открывшимся видом, пока ледяной ветер не прогнал их. Верити смеялась и прыгала вниз по холму, как девочка. Джеймс был очарован этим зрелищем.

Верити замедлила шаг, только когда оказалась в особенно каменистом месте, и Джеймс взял ее затянутую в перчатку руку, чтобы помочь спуститься по скалистому склону. Хотя не было ничего непристойного в том, чтобы так взять ее за руку, Джеймс ощутил необыкновенное тепло, которое передавалось сквозь кожу ее перчаток. Они переглянулись, и Джеймс понял, что Верити почувствовала то же самое.

Когда Джеймс вывел ее на ровную дорогу, Верити не отпустила его руку и, смеясь, потянула за собой по склону. Подойдя к лошадям, они запыхались, от их дыхания в воздухе клубились белые облачка пара. Улыбка Верити была ослепительна, а сама она выглядела неотразимо. Джеймсу пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы не схватить ее за руки и не целовать до самозабвения. Сдерживать злополучное обещание было все труднее.

– Разве ты не любишь это время года? – спросила она. – Воздух чистый до хруста и такой холодный, что щиплет кожу.

– Нет, как ни странно, – ответил Джеймс, – я всегда ненавидел зиму.

«До сегодняшнего дня», – подумал он.

Верити притихла и выпустила его руку.

– Извини, – Капитан Полдреннан говорил мне о...

Верити раскрыла было рот, но тут же прикрыла его рукой, ясно понимая, что зашла на запретную территорию. Но Джеймс в тот момент чувствовал к Верити особое расположение, ему хотелось бы продолжать держать ее руку в своей, и он решил позволить ей немного отступить от уговора.

– Что он тебе говорил? – спросил Джеймс.

Глаза Верити расширились от неожиданности.

– О! – Она некоторое время в замешательстве пристально смотрела на Джеймса, пытаясь понять, действительно ли он разрешил ей продолжать.

Он ободряюще кивнул ей, и, глубоко вздохнув, Верити пробормотала:

– Ну, он рассказывал о той жуткой зиме в Испании, о замерзшей земле, о траншеях, о... обо всем.

– Да, было очень паршиво, – сказал Джеймс, потом поддался своему порыву и поцеловал ее в губы. – А теперь поехали домой, пока и здесь не стало так же паршиво.

Верити улыбнулась, и сердце Джеймса запрыгало в груди. Она не возражала против его поцелуя. В какой-то миг он чуть было не обнял ее и не начал целовать, но сдержался. Он не хотел портить то, что было между ними. Может быть, Верити сочтет этот поцелуй просто дружеским проявлением.

Они сели на лошадей и поскакали в Пендурган в наилучших отношениях.

Добравшись до дома, Джеймс и Верити сняли плащи и шляпы и направились в гостиную, желая побыстрее согреться.

Однако нашли там Агнес. Облаченная, как обычно, в черное Агнес подняла глаза от своего шитья и бросила на Джеймса с Верити холодный и злой взгляд, а потом отложила вышивку, встала и без единого слова вышла из гостиной.

Джеймс привык к приступам раздражительности Агнес, но он чувствовал испуг Верити.

– Иди сюда, – позвал он. – попробуем согреться. Я позвоню и скажу, чтобы принесли чего-нибудь горячего выпить.

Миссис Трегелли пришла почти сразу. Джеймс начал заказывать чай и бисквиты, а когда обернулся, увидел, что Верити подвинула два кресла поближе к огню, повернув одно, как всегда, спинкой к камину. В другое она уже села.

– Спасибо, – сказал Джеймс. – Ты в высшей степени терпима к моей... моей слабости.

Теперь он сам затронул запретную тему. Ему надо быть осторожным. Он ожидал, что Верити будет вести себя так, будто он об этом не говорил.

Однако Верити спросила:

– Это... это опять было? После той ночи?

– Нет.

– Я рада, – сказала она. – Это... это часто бывает?

Джеймсу следовало бы прекратить этот разговор, но ему надоело сопротивляться. Он решил позволить ей попробовать.

– Не так часто, как в прошлые годы, – ответил он. – Но я никогда не знаю, когда этого ожидать. По крайней мере благодаря тебе я стал спокойнее спать. Может быть, провалы в сознании тоже со временем сократятся.

Верити протянула руку и тронула его за рукав.

– Я молюсь, чтобы они совсем пропали, – сказала она.

Миссис Трегелли принесла чай, и разговор стал более общим.

Джеймс привык, что Верити постоянно находится поблизости: он видел ее за обеденным столом, слышал, как она смеется с Дейви в огороде, ощущал знакомый слабый запах лаванды, когда она входила в комнату, ожидал ее появления в библиотеке по вечерам, когда она приносила ему успокоительный напиток. Джеймс начал забывать, насколько безрадостной была его жизнь до ее приезда.

Январь предвещал дождливую зиму. Сразу после Рождества выпало немного снега, но на этом дело и кончилось. Было довольно холодно, и почти каждый день шел дождь.

Самый тягостный для Верити вопрос решился. Она не забеременела.

Когда Джеймс упомянул о такой возможности, Верити была потрясена до глубины души. Она об этом даже не думала. Сама мысль о том, что она способна носить ребенка, как любая другая женщина, была слишком чудесной, чтобы ее осознать.

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая