Победитель крыс - Кантор Владимир Карлович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/60
• Следующая

— А я слышал, — угрюмо сказал Борис, рука которого затекла в тесном пожатии Алека, — что крысы известны как микробоносители и переносчики различных возбудителей опасных болезней человека и домашних животных, а также как вредители запасов пищи и урожая, что это самый вредный из грызунов всего мира.

— Ах, старик, чего только не говорят! Но я-то говорю тебе по науке, а ты мне выпаливаешь какие-то непроверенные слухи и сплетни. Как крысы могут быть врагами человеку, когда они всюду с ним вместе: и дома, и в поле, и в лесу, и даже на корабле в открытом море-океане. Разве я тебе этого не говорил? Или ты не веришь научным данным? Конечно, я понимаю, у крыс тоже есть враги — все эти совы, вороны, ласки, особенно кошки. Будучи ученым, я занимаюсь, конечно, и повадками и обычаями крысиных врагов. Настоящий ученый должен знать все, чтобы его знания могли приносить реальную, ощутимую пользу. И повадки котов, их поступки я могу предсказать задолго вперед. Особенно тех, которые отдаются, как говорит Брэм, с настоящею страстью охоте за крысами, хотя им, и это признают все прогрессивные ученые, вначале стоит большего труда осилить наших зубастых грызунов. Но большое их скопление, тем более объединенное с людским сообществом, как уже выше я тебе показал, являющееся истинным симбиозом, кот осилить не в состоянии. Для крыс, конечно, чрезвычайно неприятно иметь поблизости такого злостного врага. Они в этом случае ни на мгновение не уверены в своей безопасности. Неслышно скользит враг во мраке ночи: ни звуком, ни движением не выдает он своего присутствия, во все отверстия заглядывают его страшные, сверкающие, зеленоватые, а порой желтые глаза; он сидит и выжидает на самых удобных путях, и раньше, чем крыса успеет оглянуться, он нападет и так крепко схватывает своими острыми когтями и зубами, что редко возможно спасение. Этого не переносит даже крыса, она предпочитает лучше выселиться в такое место, где она может жить спокойнее. Но у нас, слава нам, эта проблема решена, мы покончили с этим хищным животным, мешавшим спокойной жизнедеятельности нашего симбиоза.

— Я что-то ничего не понимаю, — слабея, сказал Борис. — Стало быть ты за крыс?

— Да нет, ты не понял. Просто я настоящий ученый и изложил тебе как обстоит дело в объективной реальности. Не случайно за свои научные заслуги я получил имя Алек. Это ведь первая часть Большого Имени — Александр. Это очень почетно. Мало кто из людей этого удостоился. Я не какой-нибудь там Саша, я — Алек! Старик, надеюсь, ты понимаешь, что это не пустое тщеславие?

— Не очень, — ответил Борис уклончиво, стесняясь в лицо человеку говорить, что он думает о нем плохо.

— Ну ты, старик, воще! У меня нет нигде руки, нет отца, как у Саши, я все сам, всюду сам пробился. С крысами только надо уметь ладить, и тогда с ними можно договориться. Понял? Все очень просто и, главное, достойно. Вот защищу докторскую и тогда уж окончательно займусь чистой наукой.

— А ты и ладить с крысами научился и договориться сумел? — полуиронически, но не глядя ему в глаза, смущаясь, сказал Борис — с тем чувством неловкости за другого человека, который поступает подло, а ты стесняешься ему прямо об этом сказать, и потому говоришь с увертками, набычившись и презирая себя за нерешительность.

— Конечно, старик, договорился. А ты как думал! И тебе того же желаю советую. Надо, — наклонился ближе к лицу Бориса, полушепотом уже говоря, почти сообщнически, — уметь пользоваться представляющимися возможностями. А они есть. Мы просто не умеем их находить. Хочешь, я тебе протекцию тут составлю, а? мы с тобой могли бы тут, объединившись, большие дела делать, симпатичный ты мой человек! И крысы нам мешать не будут, честное слово! Я с ними о тебе поговорю. Как или когда?.. да просто подождем их здесь. Я ведь стою и с утра тебя стерегу, а им я скажу, что ты не только не вырывался, а, напротив, сам захотел вступить с ними в контакт и что ты и сам раскаиваешься в том, что ты — Борис. Знаешь, старик, добровольное покаяние много в наше время значит.

Борис оглянулся и с ужасом впервые за весь разговор заметил, что квартир на площадке не было и что, стало быть, неоткуда Алеку было выйти покурить на площадку и никакая мамаша его не просила ни о чем, может, и вообще-то ее нет на свете, но, самое главное, он откуда-то знает его имя, хотя Борис и не назвался. И вместо ответа он принялся выдирать свою руку из его лап с удвоенной и даже утроенной решительностью и силой, чувствуя, что пропал, попал в ловушку, что мерзавец заговаривал ему зубы, ожидая крыс, и те сейчас явятся и схватят его. Если во время разговора Борис молча отдирал лапы Алека от своей руки, делая при этом вид, что внимательно слушает, хотя и в самом деле слушал тоже, а Алек тоже делал вид, что просто беседует, но лап не разжимал, то теперь вдруг все определилось. Стало ясно, что Борис просто-напросто пленник. И навсегда потом образовалась у него недоверчивость к непонятно почему навязываемой дружеской расположенности.

— Смотри! — полуистерично крикнул вдруг неожиданно для себя самого Борис. — За нами пришли!

Алек обернулся, и в этот же момент Борис сильно ударил его коленом в пах, а потом резко рванул руку и, вырвав ее, бросился бежать вниз по ступенькам с такой скоростью, что даже почувствовал сопротивление воздуха. Бежал, почти не касаясь перил. А сзади слышалось, как Алек плакал, хохотал, рыдал, взвизгивал, улюлюкал, шипел, хрипел, отставая от Бориса всего корпуса на два. Внезапно на одной из площадок Борису мелькнула щель коридора, куда он и свернул быстрым прыжком.

Алек автоматически проскочил мимо в упоении погони. Однако, он мог каждую секунду развернуться, и Борис поэтому несся по коридору с белыми больничными дверями на зеленой стене, не снижая энергии. Двери были все заперты или плотно прикрыты — проверять у него не было ни времени, ни возможности — на такой-то скорости. Так он бежал, пока не заметил полуотворенной двери, заколебался, заходить ли, но услышав в начале коридора быстролетную побежку Алека, его присвистыванье и шипенье, уже не раздумывал, а вбежал и тут же захлопнул за собой дверь. Щелкнул замок, и все звуки из коридора стали не слышны, будто коридор выключили кА радиоприемник или проигрыватель. Борис тогда обернулся и увидел, к своему удивлению, что он в поле, светит солнце, вдали темнеет лес, а на опушке стоит одноэтажный домик.

Это был даже не домик, а скорее нечто между избушкой и. сказочным теремком. Высокие плакучие березы росли за бревенчатым забором, окружавшим, по видимости, избушку, и, крашенная охрой, она светилась в закатном солнце совершенно прянично. Борис побрел по мокрой траве в ее сторону, бормоча про себя: «Стань к лесу задом, ко мне передом». Так ему почему-то казалось необходимым говорить. Но избушка не шелохнулась даже. Бориса а общем-то не очень занимал вопрос, куда он попал. Просто что-то вело его к избушке, и привело.

Он без стука открыл дверь и вошел в сени. В сенях стояли у самого входа два ведра, грабли, лопата, топор, огромный противень, совок и нечто вроде ступки, в которой бабушка Настя толкла орехи, только много больше, так что в нее и человек мог поместиться, а пестика не было. Свет проходил сквозь маленькое узорчатое окошко, над которым висел подростковый двухколесный велосипед. В глубине под лестницей, ведущей, видимо, на второй этаж или на чердак, стояла детская коляска, набитая всяким старым хламом — кастрюлями, облезшими эмалированными кружками, деревянными ухватами, тряпьем. Запах сушеной травы так насыщал воздух, что кружилась голова и щекотало в носу. Борис пригляделся: стены сеней оказались огромным гербарием. Пучки сушеных трав и ягод, приколотые к бревнам стены, под каждым пучком бумажка с названием, написанным печатными буквами, — Борис то приседал на корточки, то поднимался на цыпочки, читая:

• Предыдущая
• 9/60
• Следующая