Победитель крыс - Кантор Владимир Карлович - Страница 50

• Предыдущая
• 50/60
• Следующая

— Пить тоже надо умеючи.

— Сашу бы кнутом, а Саню батогом. Одного по спине, другого по бокам.

— Да их вроде в Деревяшке схватили.

— Саша ушел, а Саня сбежал.

— Да они у девки этой, у внучки Старухиной. Опять пьют, гуляют, все на свете забывают.

Борис тем временем подобрался к началу тропинки. Там располагалась еще одна группка людей. Две женщины в ситцевых платьях сидели на плащах, брошенных прямо на землю, и старик в свитере, брезентовых брюках и тяжелых сапогах, примостился на фанерном чемодане. Подойдя к ним, Борис как бы между прочим, приготовясь сам взбежать наверх, спросил:

— Давно поезда ждете?

— Да почитай третьи сутки, — ответил старик. Женщины молчали.

— А долго еще?

— Кто ж его знает. Как рак на горе свистнет, так и побежим.

— А где гора?

— Да ты что, мил человек, где гора не знаешь? Да вон она, оттуль только что крысиный отряд скакал, вон, на горизонте, видишь или не видишь?

Действительно, вдалеке, за тоннелем, возвышались две огромные горы. Тоннель проходил как раз под ними.

— Вижу. И что же это за горы?

— Любопытный ты, мил человек. Одна гора — гора Мусора, а другая— Объедков. На них рак-то и восседает, за дорогой наблюдает. Как поезд видит, сразу свистит.

— А если Дракон? — спросил Борис.

Старик опечалился, погрустнел.

— А этого никто не разберет. Потому, мил человек, рак все равно свистит.

— Эт-то точно, все равно свистит, а все все равно бегут.

Борис вздрогнул и рванулся вверх по тропинке.

— Постой, ты куда? — не отставало серенькое существо. — Я здесь за порядком следить приставлен.

Борис обернулся, распахнул пиджак и выхватил из ножен кинжал. В тумане лезвие казалось больше и страшнее, чем было на самом деле. Увидев, что Борис вооружен, серенький соглядатай ринулся вниз, крича шопотом:

— Спасите! Убивают!

Очутившись подальше от Бориса, он заорал громче, во весь голос, пронзительно и резко:

— На помощь! Караул!

Гнаться за ним было бессмысленно, и Борис побежал дальше мимо охапок скошенной ромашки, устилавших склон. Запах свежескошенной лечебной травы, несмотря на отсутствие солнца и пронизывающую все туманную влагу, все же доходил до ноздрей и бодрил тело. Вот и пересекающая тропку изрытая ухабами, твердая, глинистая дорога, с колеями от колесных телег, наполненными дождевой водой. И тут вдали он увидел четырех всадников, восемь врагов, которые медленно приближались, копья их лежали на седельных луках, они не торопились. Куда бежать? Вниз к переезду? Там наверняка схватят. По дороге? Догонят. По тропинке к дому старухи? Очень долго на виду остаешься.

И вдруг как-то странно изменилось небесное освещение, игра света и мрака соткала неожиданно огромную тень кота, величиной в многоэтажный дом, перегородившую крысам дорогу. Борис выхватил кинжал и бросился по тропе в сторону оврага, который, как он вдруг вспомнил, должен был находиться где-то сбоку от тропы недалеко от домика старухи. Прошлый раз, когда он шел в Деревяшку, он пересек его, но не обратил внимания. Очевидно, он решил правильно, потому что кто-то черный, похожий на кота, мелькнул впереди и словно бы поманил за собой. Пригнувшись, Борис бросился следом. Тень исчезла, и он понял, что впереди него и вправду кот, который рискует много больше его. Вот он скользнул, наконец, в овраг, перебежал следом за котом по бревну ручей и, по-прежнему согнувшись, побежал вдоль другого его склона, поросшего репейником. Вдруг черный проводник метнулся в сторону, и Борис увидел, что это и вправду кот с белой грудкой и лапами, очевидно, Степа, он кинулся к нему, но кот молча махнул лапой, ложись, мол, ложись немедленно. Борис на секунду замешкался и увидел, как четверо серовато-коричневых конных пробираются по репью с копьями наперевес, нахлестывая своими длинными хвостами по крупам крыс-лошадей, которые в ответ хлестали своими хвостами всадников. Борис упал и вжался в землю. Лежа, он вдруг вспомнил, что уже было это с ним, было, и овраг, поросший репейником, и бревно через ручей, и четверо всадников с копьями наперевес, и кто-то черный, манящий за собой, и даже чувство, которое он сейчас испытывал, что очутиться бы где подальше отсюда, уже тоже было. Ах да, вспомнил он, это и вправду было, но давно, когда он как-то болел у бабушки Насти… А может, недавно?.. Но в этот момент он услышал шепот:

— Бежим! Скорее!

Не успев довспоминать, он поднял голову и увидел, что кот зовет его за собой дальше оврагом. И они снова побежали. Следуя за котом, Борис все же обернулся и увидел, что всадники выехали на тропинку и перегородили ее. Назад дороги теперь не стало. А куда они дойдут оврагом? Кот снова перепрыгнул ручей, Борис за ним. Затем черная шкурка появилась уже наверху оврага. Борис тоже из оврага вылез, кота нигде не было видно, а сам он стоял у задней стены сарая, от которого он начал свой путь к Деревяшке. Точно, вот и тропочка, только она уходит правее, а овраг как бы по левую руку. Борис затаился, осторожно выглянул из-за сарая. Никого. И стражников никаких. И в домике старухи все окна и двери закрыты. У колодца тоже никого. А главное, непонятно, куда кот подевался.

И вдруг он похолодел, словно его из колодца ведром воды окатили. Уж больно не походили гнавшиеся за ним крысы на охотников, скорее на загонщиков. И подозрительный кинжал, неизвестно откуда взявшийся! И странный кот, похожий на Степу, так таинственно исчезнувший!.. И отсутствие стражников около сарая!.. И то, что крысы перекрыли ему дорогу к поезду!.. Похоже, что они гнали его в ловушку. Ну что ж, он в этом разберется. Борис хотел было снова нырнуть в овраг, но остановился. Из сарая донесся до него голос Эмили, певшей песню.

Он прислушался. Да, это та самая песня, которую она пела тогда утром.

Ему вдруг подумалось, что, когда она поет эту песню, она непременно думает именно о нем.

После второго куплета он уже в этом не сомневался. Ему казалось, что это он «жадно и робко» ловил ее взгляды и что «тихого голоса звуки любимые» могут быть только у нее. С высоких гор послышался пронзительный свист, а потом явственно он услышал шум поезда, постукивание колес на рельсовых стыках, гудок, похожий на рев Дракона, но Эмили пела, и он не тронулся с места.

Он поглядел невольно вверх, на небо, затянутое тучами. Оно и вправду было широким, а песня была про них, про него и про Эмили. Он шагнул было от окошка, под которым он слушал песню, в сторону двери, но тут же остановился. Он подумал, что перед дверью его может ждать ловушка, и сразу представил, как в его тело впивается стрела из установленного где-нибудь в тайнике самострела или нога его проваливается в железный капкан, который с клацаньем ломает его кость, а то и наткнется он на копье притаившегося крыса-стражника, а от стен сарая тут же отделятся темные фигуры — с десяток, не меньше — и, заламывая ему руки, поволокут его куда-то прочь, смрадно дыша на него открытыми пастями. И буквально заставляя свои ноги делать шаги, он все же приблизился к двери и постучал. Но ничего не произошло. Никто его не схватил, стрела не воткнулась ему в спину, капкана у двери не оказалось, а дверь, открывшись, не обнаружила за собой ухмыляющуюся гнусную и волосатую морду крыса, приглашающего его заходить.

• Предыдущая
• 50/60
• Следующая