Победитель крыс - Кантор Владимир Карлович - Страница 47

• Предыдущая
• 47/60
• Следующая

— Ты в этом уверен? А я нет. Сон вовсе не гарантия бессмертия. Ты можешь и не проснуться. Я же тебе говорил, что сон и явь перетекают друг в друга. И пока твоя заслуга и надежда на победу в том, что ты рисковал своей жизнью ради других. Ведь победа приходит только через преодоление.

Борис морщился. Он ощущал себя как человек, которому надо прыгнуть в воду с вышки или со скалы, а дна он не знает, но знает, что прыжка все равно не избежать и что наступают последние минуты перед прыжком, а потому каждая задержка, каждая оттяжка радовали его, и он поддерживал этот разговор с Мудрецом, хотя думал уже, что нужно решиться и спросить, наконец, его конкретно о пути, ведущем в Лукоморье, а также о том, где ему там искать Витязей и что им сказать. Но вместо этого он спросил:

— А почему же все это досталось на мою именно долю? А если бы я был не я? Или звали меня не Борис, а как-нибудь иначе?

— Потому что это твоя жизнь. У каждого случается хоть раз в жизни то же самое или хотя бы нечто похожее. А это — твое, твоя судьба. Знаешь, почти всем людям в детстве, а многим и потом, когда они вырастают, кажется, что они слишком маленькие, чтобы могли как-то повлиять на события в мире, что от них, от их поступков, ничего не зависит, что есть где-то другие, большие и мудрые взрослые, которые за них во всем разберутся. Но раз в жизни человек все же попадает в точку пересечения разных обстоятельств, когда и сам начинает понимать, что от него зависит все. И вот от того, как он себя поведет, на что отважится, определится и вся его жизнь, вся его судьба. Ты должен понять, что все может быть случайностью, но ты здесь не случайно, а потому и нет вокруг тебя случайностей.

— Да я вроде бы это понимаю, — послушно ответил Борис.

— Понимаешь? Ну что ж, хорошо. Тогда к делу. Потому что пора. Погляди — туман уже сгущается.

Действительно, туман за окном стал совсем серым. Клочья его нахально заглядывали в комнату и отплывали назад, будто какие-то рожи просовывались посмотреть, что у них происходит.

Борис вздрогнул. По телу пробежал озноб.

— Я готов, — сказал он. — Только объясни, где это Лукоморье и как туда попасть? Да и есть ли оно?

Мудрец ответил не сразу. Он закрыл глаза. Веки у него были выпуклые, ресницы редкие и прямые. С закрытыми глазами его и без того большой лоб казался еще больше. Потом он опустил голову, словно в колебании, говорить ли.

— Ну же, — повторил Борис нетерпеливо.

Мудрец посмотрел на него в упор. Глаза его горели.

— Начинаются разгадки, — проговорил он. — И они гораздо проще, чем можно было бы ожидать. Впрочем, не доберись ты до этой комнаты, не дойди до меня, не было бы этих простых отгадок. Лукоморье существует, но существует только для тех, кто верит, что Оно существует. А так до него можно доехать просто на электричке. Никто, однако, не обращает внимания на сухой дуб, не видит бродящего по цепи кота и уж тем более никто не видит, не замечает Лукоморских Витязей. Но лишь тот, кто прозрел свой высокий удел, кто беде и опасности рад, тот в безлунную мглу пусть взойдет на скалу, в полночь мрачную вперит свой взгляд. Пусть душа не дрожит, пусть отважно глядит тот храбрец, что не ведает страх, и, коль взором остер, он увидит костер, что далеко мерцает в горах. И тогда не торной, широкой дорогой, а едва тореной тропой, тропочкой даже, едва заметной, надо двигаться к этому костру. Путь нелегок, по-над пропастью, и если не веришь в Лукоморье, то кажется и бессмысленным, обманным. Зато когда дойдешь и увидишь Витязей, и тебе поднесут боевой шелом, полный пенным вином, совершится Преображение. Ты выпьешь половину, а половину плеснешь на корни дуба. Дуб зазеленеет, а призрачные Лукоморские Витязи обретут плоть, а потом… потом сам увидишь, что произойдет.

— И всего-то? — спросил Борис. — Мне кажется, я справлюсь.

Лицо Мудреца помрачнело.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Я уж не говорю, что путь по горам — нелегкий путь. Но не забывай и о крысах, которые тебя ищут и строят всяческие ловушки. Также тебе надо знать, что на двадцать электричек совсем обычных бывает одна необычная. Вместо электрички крысы пускают Дракона. Но узнают об этом пассажиры слишком поздно. Тут я тебе могу подсказать. Если ты увидишь вдали красный свет, то знай — это Дракон, и свет этот не свет, а пламя, им изрыгаемое. Если желтый, то можешь смело садиться. Ну а если ты зазеваешься и света не увидишь, то остается тебе положиться лишь на свое везение.

— Понял, — сказал Борис, вставая. Зуд нетерпения охватил его. Тот зуд, который охватывает выздоравливающего больного, когда он торопит свое выздоровление и стремится скорее выполнить все врачебные предписания, чтобы можно было уже облегченно и не чувствуя жара и слабости поспешить на улицу, впитывая здоровым организмом здоровый воздух. — Постараюсь не зазеваться, — добавил он, улыбаясь и ощущая во всем теле силу и напор.

Мудрец тоже поднялся, пристально глядя на него.

— Ты даже не спросил, как тебе добраться до станции. Торопишься, а торопиться нельзя. Поспешать надо медленно.

Борис смутился.

— А как? — спросил он.

— Сейчас спустишься на лифте, выйдешь из подъезда и увидишь бойлерную красного цвета, пройдешь мимо, потом по асфальтовой дорожке свернешь налево, затем направо и выйдешь к автобусной остановке. Садишься на автобус под номером 233 и сходишь на четвертой остановке. Это как раз напротив железно дорожного переезда и станции. Ты уже там был. Вот почему я и говорил, что отгадка проще, чем можно было ожидать. Ты как бы замыкаешь круг, возвращаешься на прежнее место, и дальше по прямой: если попадаешь на электричку, ты вырываешься из заклятого круга. А там, наверху, ты помнишь, наверное, дом Старухи. Смотри не попади туда снова. А то опять и опять придется ходить тебе по кругу: Деревяшка, подвал, Мудрец. Вполне достаточно одного раза. Твоя задача — круг разорвать. Ты все понял?

— Д-да, — неуверенно ответил Борис, впервые за весь вечер вспомнив об Эмили, о том, что на ней заклятье, и получается, что он бросает ее в беде.

Мудрец подвел его к входной двери, но прежде, чем открыть ее и выпустить Бориса, еще раз испытующе посмотрел на него.

— Так ты отсюда прямо на электричку?

— Н-не знаю…

Мудрец придержал свою руку на запоре, не открывая дверь. В холле перед входом горела электрическая лампочка, освещавшая две книжные полки во всю стену. «Неужели он все это прочел?» — мелькнула у Бориса посторонняя мысль. Но тут же он почему-то подумал, что его отец прочел, наверно, не меньше, и чтение отца как бы приподняло его самого, мол, не хуже вас. И сразу устыдился и опустил голову.

— Скажи честно, что ты затеял, — сурово спросил Мудрец.

Борис покраснел, почувствовал, что лицо горит.

— Я вначале должен помочь Эмили.

— Ты знаешь, как?

— А ты, — в свою очередь спросил Борис, — знаешь, что она зачарована?

— Знаю. И знаю также, что бабского наговора ни один Мудрец не снимет. Старуха быстро бы с тобой покончила, но тебе тогда повезло, что ты Эмили понравился.

— Да и она мне! — твердо сказал Борис.

— Ясно. Вот тебе и еще одна ловушка. Быть может, последняя и главнейшая надежда крыс. Стой! стой! Не пыхти! не вырывайся, все равно сам ты дверь не откроешь. И не возмущайся попусту! Я ценю Эмили не меньше тебя! И восхищен ее талантом. Разумеется, я не влюблен, но поверь моему хорошему к ней отношению. Ты понимаешь ли, что она зачарована? И что с нее спадет заклятье, как и со всех, когда ты доберешься до Лукоморья, и только тогда. Я понимаю, что ты не можешь не пойти к ней. Но учти, что она постарается тебя оставить при себе. Моего искуса ты избежал, а избежишь ли ее. Есть легенда про одного рыцаря, как зашел он в грот к Венере, думал, что пробыл там тридцать дней, а оказалось тридцать лет. Нет чар страшнее женских. Конечно, женщина требует служения, и она права. Учти, однако, что есть высшее, духовное служение, а есть бытовое, когда ты становишься слугой женщины. Пойми, ты должен ее расколдовать, а не то окажешься простым слугой, будешь служить ей в ее заколдованном состоянии. Не отворачивайся и не хмурься. Я в самом деле страшусь этого, страшусь, что она не пустит тебя в Лукоморье. Оставит при себе.

• Предыдущая
• 47/60
• Следующая