Победитель крыс - Кантор Владимир Карлович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/60
- Следующая
— Это верно, — угодливо, но стараясь не потерять своего достоинства и вместе с тем попасть коту в тон, согласился напуганный котовой лапой Алек, — Я сам сколько раз это наблюдал. Мне ни разу никогда не удавалось заставить кошку удариться спиною об стол или стул, как бы близко я не держал ее в этом положении над ними…
— Пришиби эту гниду хорошенько, а то я это сделаю, он даже не соображает, что говорит, настолько исподличался, — и мрачный кот, покусывая свои гуцульские усы, привстал со стула.
— Это был всего-навсего научный эксперимент! — заверещал Алек.
— Тихо! — воскликнул Степа, зажимая ему лапой рот. — Твои крысиные друзья сейчас явятся, и потому ты уж помолчи! Но мне бы хотелось, чтоб они как пришли, так и ушли, и никого не нашли. Ты понял? Я, конечно, не братец Макс, великий и могучий Макс, Главный Кот, хотя, как говорят, и чертовски похож на него, но уж постоять за себя и за друзей сумею. А ты ведь не хочешь, чтоб тебя постигла кара, а? И только с целью предупреждения возможных подлостей я кое-что хочу тебе рассказать из кошачьей истории. Тебе как ученому это будет полезно. Кот, как уверяют исследователи и историки, был самым священным из всех священных животных, почитавшихся египтянами. В то время, как другие животные обоготворялись только отчасти, коты одинаково чтились всеми подданными фараонов. Геродот рассказывает, что при пожаре в доме египтяне прежде всего старались спасти кошек и только затем уже приступали к тушению его. Смерть же кошки сопровождалась трауром, в знак которого обрезывались волосы на голове. Каждый, запомни это Алек, кто убивал кошку или кота не только с намерением, но даже случайно, подвергался смертной казни. Диодор был свидетелм, как одного несчастного римского гражданина, случайно убившего кошку, лишила жизни египетская чернь, несмотря на то, что власти, из страха пред могущественным Римом, приняли все зависящие от них меры к тому, чтобы успокоить народ. Трупы кошек искусно бальзамировали и погребали с церемониями. Среди набальзамированных животных чаще всего встречаются тщательно обернутые в полотняные пелены мумии кошек. Интересно ли тебе?
— Интересно, — лязгнул зубами трусливый Алек, поправляя очки, чтобы только не видеть двух кинжальных кошачьих взглядов, устремленных на него.
— Я так и думал, что ты любознательный и понятливый, — сказал с ласковой ужимкой Степа, — и тебе уже нет нужды рассказывать, как кузнец Архип тащил из огня кошку, заперев в горящей избе людишек вроде тебя. Это все в романе под названием „Дубровский“ изложено, да, впрочем, мой друг может изложить эту историю лучше меня. Это его бабку тогда из огня спасли в селе Кистеневка.
— У меня есть правило не разговаривать с ублюдками и ничего им не рассказывать, — сурово и злобно отозвался мрачный кот. — И напрасно ты, друг мой, шутишь насчет моего происхождения, я и по сей день горжусь своим кистеневским происхождением. Недаром мои предки закалились и воспитались в огне крестьянского бунта.
Коты шутили и переговаривались, и вроде бы были уверены в себе, хотя и напряжены, но чувство тревоги не покидало Бориса. „Сейчас что-то должно случиться“, — думал он. И вправду, дверь вдруг затряслась. Шурик, притулившийся и. прислушивавшийся у двери, получил распахнувшейся дверью удар по голове и упал, а в Деревяшку хлынули крысы. Именно хлынули, хотя, когда они все вошли, их оказалось не более двенадцати. А то, что это были крысы, Борис догадался по их наглым властным ухваткам, несмотря на то, что были они в плащах с капюшонами, скрывавшими лицо. И странно: тревога и боязнь тут же исчезли, возникло спокойствие холодного наблюдателя, рожденное яростью попавшего в ловушку без выхода.
Переступив через валявшегося на полу Шурика, они полукругом, не торопясь, двинулись, охватывая залу в полукольцо. На сей раз и в самом деле все затихли, да так, что тишина стала слышна до звона в ушах. А вошедшие скинули с головы мокрые капюшоны и, как Борис и ожидал, оказались крысами, похожими друг на друга словно браться родные — рост в рост, голос в голос, волос в волос. Серые, длинношерстные, длинномордые, усатые, они остановились, раскачиваясь, покачиваясь, и, как в балете, делая броски всем телом то вправо, то влево, имитируя баскетбольные движения, запели:
Они пели, как крысы из любимого бабушкинского „Щелкунчика“ Гофмана, и было в этом пении то, что не чувствовал Борис при чтении книг, — презрение ко всему не крысиному и ничем не остановимая жестокость, не остановимая потому, что она не считает себя жестокостью, а считает нормой. От их пения открыл глаза Саня, увидел крыс, побелел и в их сторону бросился. Не переставая раскачиваться, они выхватили из-под плащей длинные тонкие мечи и направили на него острия:
Но Саня перебил их, стараясь просочиться между мечей:
— Да мне в сан-узел! Узел имени Сана. Дураки вы что ли совсем? В сан-узел человека не пускать, когда у него живот схватило и пучит!
Но нахальство ему не помогало, наталкивался он только на острия мечей, и глумливые слова, как хлысты, гнали его назад:
— А почему они в рифму говорят? — шепнул Борис Степе. — Они тоже стихи сочиняют?
— Ритмически организованная речь, даже с рифмами, — наставительно, но тоже тихим голосом ответил кот, — это еще не поэзия. В данном случае ритмически организованная речь служит просто для лучшей согласованности действий.
Саня понуро вернулся на свое место, а мрачный кот выдохнул:
— Ты по-прежнему уверен, что он из лучших?
Добрый Степка кивнул головой и шепнул в ответ:
— Конечно, он не плохой!
— Ты слишком добр к этому народишку, — прошипел угрюмо его приятель, — а я так думаю, что все они спились до конца. Все жду, когда они хрюкать начнут, как свиньи.
Крысы с обнаженными мечами сделали несколько шагов вперед:
— пели они.
Потом они остановились и потребовали:
— Алека сюда!
— Иди да помни, — ласково, еле слышно напутствовал его Степа, — помни о лапе кота и о могучем прыжке.
Алек стал, жалко и криво улыбаясь, передернул плечами и пошел к крысам, приглаживая волнистые свои волосы, поправляя очки и подрагивая испуганно задом. Он шел, крысы ждали, а Борису казалось, что все, что происходит здесь, уже когда-то в его жизни было. Что уже когда-то сидел он за таким столом, а откуда-то извне надвигалась опасность, но он почему-то не боялся, а все вспоминал понравившуюся девушку и хотел доказать своим собеседникам, особенно одному, мрачному мизантропу, что, несмотря на его обидные слова, он, когда придет его время, проявит себя с самой лучшей стороны. „Явление ложной памяти, — подумал Борис. — Так называется, когда тебе кажется, что с тобой сейчас происходящее уже происходило“. А Алек тем временем подошел к крысам, шаркнул ножкой и, сняв очки за дужку, стал вполоборота и обвел рукой зал:
— Все спокойно, ничего подозрительного не замечено, — сказал он. — Людишки: Шурик, Саша, Алек, — он полупоклонился, — Сан и др. Нечистая сила: домовые, лешие, водяные, ведьмы, русалки, водяницы, кикиморы и марухи.
Крысы удовлетворенно и благосклонно ему кивнули и, засовывая мечи в ножны под плащи, стали пятиться к двери. И тут сидевшая в дальнем углу черная кошка в черном платье и черной пуховой шали вскочила, сбросила с плеч шаль, на правом плече у нее оказался огромный паук с выкаченными на стебельках злобными глазками, выхватила из-под стола клюку и воскликнула во весь голос:
- Предыдущая
- 30/60
- Следующая
