Символика креста - Генон Рене - Страница 5

Мы не намерены углубляться здесь в изучение каких-либо философских концепций, а тем более — всего остального, также относящегося к «светской» области; но это замечание показалось нам вполне естественным, как непосредственное применение того, что мы только что изложили относительно двух направлений, по которым происходит развертывание целокупного сущего.

Возвращаясь к символике креста, мы должны еще отметить, что крест, помимо метафизического и первичного значения — бывшего до сих пор предметом нашего исключительного внимания, — наделен другими различными значениями, более или менее вторичными и случайными; и это вполне нормально, в соответствии с высказанными нами общими соображениями о многозначности, присущей любому символу. Прежде чем обратиться к геометрическому изображению сущего и его многочисленных состояний, в обобщенной форме выраженного в знаке креста, и вникнуть в детали этой довольно сложной символики, мы поговорим немного об остальных значениях. Хотя они не являются собственно предметом настоящего изложения, однако определенным образом связаны с ним, и порой даже более тесно, чем можно предположить, — как правило, в силу того же закона соответствия, который, как мы отметили с самого начала, представляет собой основу любой символики.

Некоторые западные писатели, с большими или меньшими претензиями на посвященность, желая придать кресту исключительно астрономическое значение, говорили, что это «символ перекрестного сочленения эклиптики с экватором», а также «образ равноденствий, когда солнце на своем ежегодном пути последовательно закрывает одну за другой обе эти точки».[28]

Положим, это и так, но лишь потому, что — как мы указали выше — астрономические явления сами по себе могут рассматриваться в качестве символов вещей более высокого порядка; и в данном плане в них можно обнаружить, как и повсюду, представление об «Универсальном Человеке», о котором мы упомянули в предыдущей главе. Но если эти явления — символы, то они, очевидно, не равнозначны символизируемой вещи; и тот факт, что их принимают за таковую, свидетельствует о перевертывании нормальных отношений между различными порядками реальности.[29]

Когда мы находим знак креста в астрономических или иных явлениях, он имеет точно такое же символическое значение, как тот знак, который мы могли бы начертить сами;[30] это только доказывает, что истинная символика, отнюдь не будучи искусственным изобретением человека, коренится в самой природе, или, лучше сказать, вся природа в целом есть лишь символ трансцендентных реальностей.

Таким образом, мы восстановили правильную интерпретацию того, о чем идет речь; но обе только что процитированные нами фразы к тому же содержат ошибку. В самом деле, эклиптика и экватор, во-первых, не образуют креста, так как две эти плоскости не пересекаются под прямым углом; во-вторых, точки двух равноденствий явно соединены прямой линией таким образом, что крест здесь еще менее виден. В действительности же следует рассматривать, с одной стороны, плоскость экватора и ось, которая, соединяя полюсы, перпендикулярна этой плоскости; а с другой — две линии, соединяющие соответственно две точки солнцестояний и две точки равноденствий; таким образом, мы получаем то, что можно назвать в первом случае вертикальным крестом, а во втором — крестом горизонтальным. Оба эти креста, взятые как целое, имеющее один центр, образуют трехмерный крест, ветви которого ориентированы по шести направлениям пространства;[31] последние соответствуют шести кардинальным точкам, которые вместе с точкой самого центра образуют септенер.

Ранее мы уже указывали на значение, придаваемое восточными учениями этим семи областям пространства, равно как и на их соответствие некоторым циклическим периодам.[32] Пожалуй, полезно воспроизвести здесь процитированный тогда текст, из которого явствует, что то же самое обнаруживается и в западных традициях: «Климент Александрийский говорил, что от Бога, «Сердца Вселенной», исходят бесконечные пространства, которые направлены одно вверх, другое вниз, это вправо, то влево, одно вперед, другое назад; вперяя свой взор в эти шесть пространств, как число всегда равное, Он завершает мир; Он есть начало и конец (альфа и омега); в Нем завершаются шесть периодов времени, и от Него получают они свою бесконечную долготу; в этом тайна числа 7».[33]

Та же символика заключена и в еврейской Каббале, где говорится о «Святом Дворце» или «внутреннем Дворце», расположенном в центре шести направлений пространства. Три буквы божественного имени Иегова[34] своей шестиричной пермутацией согласно этим шести направлениям указывают на имманентность Бога миру, т. е. на манифестацию Логоса в центре всех вещей — в изначальной точке, расширением и раскрытием которой и являются неограниченные протяженности: «Он образовал из Тоху (пустоты) нечто и сделал из того, чего не было, то, что есть. Он вытесал большие колонны из неосязаемого эфира.[35] Он размышлял, и Слово (мемра) произвело все предметы и все вещи своим единым Именем».[36]

Эта изначальная точка, откуда произошло божественное Слово, получает развитие не только в пространстве, как мы только что показали, но и во времени; это во всех отношениях «Центр Мира», ибо данная точка находится одновременно в центре пространств и в центре времен. Разумеется, если понимать сказанное в буквальном смысле, это относится лишь к нашему миру — единственному, где условия существования можно выразить на человеческом языке; ведь он есть только чувственный мир, подчиненный условиям пространства и времени. В действительности же речь идет о Центре всех миров, и от нашего мира можно перейти к сверхчувственному уровню, осуществив транспозицию по аналогии, при которой пространство и время сохраняют лишь чисто символическое значение.

Мы видели, что у Климента Александрийского речь идет о шести периодах времени, соответствующих шести направлениям пространства. Эти шесть циклических периодов — подразделений другого, более общего периода — иногда представляют и как шесть тысячелетий. Зогар, как и Талмуд, действительно разделяет длительность мира на тысячелетние периоды. «Мир будет существовать в течение шести тысяч лет, намек на которые содержится в первых шести словах книги Бытия»,[37] и эти шесть тысячелетий аналогичны шести «дням» творения.[38]

Седьмое тысячелетие, как и седьмой «день», есть Саббат, суббота, т. е. фаза возвращения к Первопринципу, который естественно соответствует центру, рассматриваемому как седьмая область пространства. Здесь перед нами разновидность символической хронологии, которую, разумеется, не следует воспринимать буквально, — как и иные подобные ей хронологии, встречающиеся в других традициях. Иосиф Флавий[39] отмечает, что шесть тысяч лет образуют десять «больших годов», а «большой год» длится шесть столетий (это Нарос халдеев); кстати, то, что обозначают этим выражением, представляет собой у греков и персов период гораздо более длительный — десять или двенадцать тысяч лет. Впрочем, здесь это неважно, поскольку мы вовсе не собираемся рассчитывать реальную длительность нашего мира, что потребовало бы углубленного исследования индийской теории Манвантар. Поэтому достаточно будет принять эти разделения в их символическом значении. Скажем только, что речь может идти о шести неограниченных периодах, стало быть, периодах, обладающих неопределенной длительностью, плюс седьмой, который соответствует завершению всех вещей и их возвращению в первоначальное состояние.[40]