Языческий империализм - Эвола Юлиус - Страница 19

Во-вторых, нам необходимо восстание, принципиальная революция, которая освободит нас от машин, от внешней, неорганичной, автоматической и насильственной зависимости, которая сбросит еврейское хозяйственно-капиталистическое ярмо, которая осмеет обязанность труда, возведенную во всеобщий закон и поставленную как самоцель, которая освободит нас, которая вскроет отверстие для воздуха и света, чтобы на основе этой свободы — не через насилие, не через спекуляцию на потребностях, не через игру на жалости, интересах и амбициях, а через спонтанное осознание, порожденное ощущением ценностей и сверхрациональных сил, порожденное верностью особому виду бытия, знанием природы, достоинства и качества — создать иерархию. Органичную, прямую, реальную иерархию: более свободную и более строгую, нежели какие-либо другие.

И как при этом не увидеть, что действительность Прошлого является одновременно пророческим мифом лучшего будущего? Возврат к кастовой системе есть возврат к системе истины, оправданности и формы в высшем смысле этих понятий.

В кастах мы видим идеал общности активности, призвания, крови, наследия, законов, прав и обязанностей, точно соответствующий типам человеческого бытия, органичным проявлениям близких по духу натур. Предпосылкой такой общности служит непосредственно воля человека быть тем, кто он есть, качественная воля к реализации своей особой природы и особой судьбы, и при этом заглушаются все индивидуалистические и карьеристские поползновения — принципы любого беспорядка и любой дезорганизации. В кастах осуществляется преодоление количественной схожести, централизации и стандартизации. Касты являются базисом социальной иерархии, прямо отражающей иерархию типов бытия, ценностей и качеств, восходящих постепенно от материального к духовному, от бесформенного к обладающему формой, от коллективного к универсальному.

Древняя Индия показывает нам совершенный образец этого идеала, который также, только в различных формах, встречается и в других культурах, вплоть до культуры нашего нордическо-римского Средневековья.

И наша отправная точка не может быть никакой иной. В самом низу иерархии стоит здоровое труболюбие низших классов (шудры), не анархизированных демагогической идеологией и управляемых сведущей в товарообмене и торговле, упрощенной, за счет упрощения потребностей, хозяйственно-промышленной организацией (вайшьи). Над ними стоят кшатрии, воинственная знать, осознающая ценности и цели войны, в героизме, в славе и в триумфе которой пылает высшее оправдание всего народа. Над кшатриями стоят брахманы, солнечный род духа и мудрости, те, которые «видят» (rshi) и «могут», и их жизнь является свидетельством того, что мы не принадлежим к этой темной Земле, и что наши жизненные корни теряются в вышине, в блеске «Небес». И надо всем этим, как миф и граница, высится идеал Чакраварти, "Короля Мира", невидимого Императора, обладающего оккультной, всемогущей и безусловной силой.

Подобно тому, как могущество, обезличившись и социализировавшись, стало деньгами, капиталом, так и Мудрость, обезличившись и социализировавшись, стала «рассудочностью», "рациональностью". И это второй корень европейского недуга.

Как философия, так и позитивная наука Запада являются по своей сущности социалистическими, демократическими, анти-иерархическими. Они понимают под «истинным» то, с чем каждый может согласиться, то, что каждый — так как предполагается, что все живут одинаковой жизнью и имеют одну и ту же конституцию — может признать. Так же, как политическая демократия устанавливает критерий «большинства», так и современная наука утверждает равенство и подчиняет критерию количества все принадлежащее к области качества, его нередуцируемость, его приоритет.

И не следует выдвигать новые индивидуалистические или релятивистские учения, так как сам способ их выдвижения, который с необходимостью окажется абстрактным приемом профанической философии, уже выдает то, что они основываются на демократических, безличных, коллективистских предпосылках, являющихся общими предпосылками всей этой философии. Следует идти совершенно иным путем. — Если вы не хотите впасть в заблуждение, утверждая такой Империализм, который вместо того, чтобы быть образованным посредством иерархии, будет в качестве оправдания прибегать к признанию народа, то надо в первую очередь вступить в борьбу с самими этими предпосылками. И тогда вы начнете понимать — с каким врагом вам предстоит бороться. И тогда вы начнете понимать тот ужасающий факт, что вся сегодняшняя «культура», а не только "общественный строй", является демократией. И тогда вы начнете понимать, от чего вы должны отречься, чтобы восстановить свое здоровье.

Как деньги являются реальностью безразличной по отношению к качеству индивидуума, который ими обладает, так же дело обстоит у современных людей и со «знанием». Подчиняясь воле к равенству, к анти-иерархической нетерпимости и, следовательно, к социалистическим предрассудкам, знание европейцев с необходимостью должно быть обращено к тому, в чем действительность индивидуального различия и обусловленности, активная индивидуальная дифференциация сведена к минимуму. Поэтому обычно в первую очередь апеллируют к физическому опыту, приблизительно одинаковому у всех людей постольку, поскольку они являются "человеческими животными" ("позитивистская" наука) или к миру абстракций и вербальных условностей (философия и рационализм).

Социализация знания с необходимостью привела к возникновению таких абстракций, и она создала непреодолимую пропасть между самим знанием и жизнью, между мыслью, бытием и тем, что является качеством явления и «метафизической» реальностью. И мысль на Западе, будучи сведена до инструмента, описывающего условную, наиболее внешнюю, общеколичественную и однообразную сторону материальных вещей, превратилась сейчас в созидательницу ирреальности, "наглядно представляемых" слов и пустых логических схем, даже там, где она еще не полностью растворилась в псевдо-интеллектуальном спорте. И она тем смехотворнее, чем больше в ней веры в собственную значимость.

Отсюда вся ирреальность современного духа: отделенный от жизни, человек сегодня — это только тень, мечущаяся между схемами, программами и интеллектуальными надстройками, неспособными подготовить его к реальности и к самой жизни. И в то же время он становится все более зависимым от науки, ведущей от абстракции к абстракции и являющейся рабой феноменологических законов, которые открыты, но не понятны, и которые полностью исчерпываются описанием механической поверхности и не открывают никаких духовных возможностей и не несут в себе никаких ценностей для внутреннего бытия человека.

Из-за ограничений, накладываемых на нас темой данной работы, мы не можем разобрать этот вопрос более подробно. Однако не следует думать, что он не относится к проблеме Империи: мы утверждаем, что проблема Империи является проблемой par excellence, и что, напротив, нет никакой возможности рассматривать ее самостоятельно, в отрыве от всех остальных проблем. Партикуляризм, взаимная несвязанность различных форм человеческой деятельности — здесь политика, там наука, здесь практика, там религия и т. д. — является еще одной отличительной чертой европейского упадка и несомненным симптомом полной неорганичности европейской культуры.

На знании должна основываться имперская иерархия: "Править должны знающие", как сказал Платон — и это является центральной, абсолютной, конечной точкой любого разумного порядка вещей. Но ничего не может быть смешнее, чем смешивание такого знания с технической компетенцией, «позитивной» наукой или философскими спекуляциями: оно скорее совпадает с тем, что мы назвали Мудростью, в том смысле, в котором ее понимали на классическом Западе и на Востоке. И если Мудрость есть нечто в высшей степени аристократическое, индивидуальное, реальное, субстанциальное, органичное и качественное, то знание современных «цивилизованных» людей есть нечто демократическое, социальное, универсалистское, абстрактное, нивелированное и количественное. И снова здесь два разных мира, две разные перспективы, два разных воззрения, которые абсолютно противоположны и несовместимы друг с другом.