Ведьмин Лог - Вересень Мария - Страница 7
- Предыдущая
- 7/106
- Следующая
– Bay! – пучили мы глаза.
За это златоградское словечко бабка уже нас таскала за волосы – в общем, она еще тот воспитатель, злыдня логовская. Да что там Рогнеда, если бабка Марта отчиму нашему, Крулю, перед носом фиги крутила! Очень убедительно обещая все хозяйство отсушить. И Круль, что показательно, ее боялся, визжал и прятался в кладовой, когда она лезла в драку. Хотя весу в ней в те годы было не в пример меньше, это она уж нынче отъелась на архиведьминских харчах.
Углубившись в воспоминания, я как-то забыла про Ланку, а та копалась, копалась в барахле да как завизжит – и швырнула мне в лицо какой-то гадостью. Я успела поймать эту ее находку в полете, а та заизвивалась и мазнула меня по лицу змеиным хвостом. Тут уж я сама завизжала, вскочила, ударилась о Рогнеду, та взвизгнула, высоко поднимая над головой бутыль, а потом рявкнула, как сотник на новобранцев:
– Ложись!!!
Я послушно плюхнулась на живот, а прямо перед моим носом на пол упала надутая шкурка ужа.
– Ланка, ты бестолочь!
– Да ну тебя, шуток не понимаешь! – огрызнулась из своего угла тоже припавшая к полу Ланка.
– А ну, лежите молча! – рявкнула Рогнеда, осторожно поставила штоф на стол и попятилась, не спуская с него гипнотизирующего взгляда. – Щас как бабахнет!
– Да не бабахнет уж, – одновременно поднялись мы с сестрицей, взглядом пообещав друг другу припомнить это.
По части бабаханья опыт у нас был огромный: эта землянка была уже третьей у Рогнеды, первые две мы с Ланой за время нашей учебы успешно сровняли с землей. Ланка фыркнула, вздергивая нос; я нахмурилась, припоминая что-нибудь поядреней из бабкиного арсенала; штоф булькнул, словно перепивший пьяница; и Рогнеда с воплем:
– А-а! Чтоб вас!!! – рванула к дверям, широко раскинув руки и этими самыми руками нас сграбастывая.
Когда нас вынесло на улицу, прямо в гущу куриного собрания, что-то оживленно обсуждавшего прямо на пороге рогнединой землянки, сзади жахнуло волшебное варево, и нас накрыло сорванной шкурой, по которой пробарабанили тяжелые, гнусно воняющие капли. Пару курей прибило сразу, остальные с воплями разбежались.
– Что это было? – поинтересовалась я, не решаясь высунуть из-под тяжелой шкуры нос.
– Эксперимент, – прислушиваясь к творящемуся в доме, призналась Рогнеда. – Хотела, понимаешь, с новыми ингредиентами поработать. Откуда ж мне было знать, что вас черти именно сегодня приволокут!
– А когда же нам было приволакиваться, – кряхтя, стала выползать из-под шкуры Ланка, – если Маргоша вчера как кипятком ошпаренная по всему Логу бегала, вопя, что у нее снова пузо на глаза полезло. А бабаня – женщина суровая и решения на потом не откладывает.
Рогнеда сдвинула брови, и я поспешила ее утешить:
– Но бабахнуло-то здорово! И что важно, не в момент применения! – Я подняла вверх палец, хотя тут же спрятала его за спину, потому что уж больно много мы от бабани всяких жестов понахватались, что ни говори, а она у нас харизматичная старушка, ей невозможно не подражать. Пусть мы и клялись друг дружке, что не будем ей уподобляться, а то нас по первости и так дразнили «мартушками» и «мартятами». А те, кто знал, что она в паспорте имя подтерла, – еще и «Марфушками» или попросту «маленькими злыднями». А все равно нет-нет да и вылезет наружу что-нибудь бабушкино.
Рогнеда посмотрела на мой палец, хмыкнула и поднялась с земли этаким бирюковским богатырем в вонючей шкуре, фартуке, крагах и куриных перьях. Не удержалась и от того, чтобы беззлобно, но крайне обидно наподдать нам по мягкому месту.
– Ладно, валите отсюда до вечера, – и, хмыкнув, ворчливо добавила: – Ишь ты, будут они меня еще учить, чем мне мужу спину мазать.
Мы покорно отвалили. К тому же и народ стал сбегаться, чтобы посмотреть, чего это у шаманки рвануло. Ланка ворчала, почесывая пнутое место:
– Правду говорят, что все старухи – ведьмы, а все ведьмы – мужененавистницы.
Люди из-за заборов с интересом смотрели нам вслед, приезжие спрашивали местных, дескать, чего это? А те им отвечали:
– А вишь, коренные логовские ведьмы с шаманки нашей приехали дань собирать.
– Вот эти соплюшки?! – удивлялись приезжие, недоверчиво таращась на нас с Ланкой.
– Да этим «соплюшкам» лет по сто, наверное! Это они с утра морды снадобьем наштукатурили, а ты на них так глянь, ночью, – медведи со страху дохнут!
– Я все слышу! – рявкнула я, снова поднимая палец, а Ланка потянулась со стоном:
– Да ладно тебе людей пугать, щас разбегутся – где теплую кровь возьмем для омолаживания?
Любопытных как ветром сдуло, а я зубами вцепилась в проклятущий палец, успев, однако, услышать сквозь закрытые ставни:
– Ишь, какая злющая, сама себя грызет.
– Все, теперь ночь не усну, может, в кабак пойти, нажраться?
По опустевшей улице мы с Ланкой потопали к Августе, другой дурневской знаменитости, к которой тайком частенько ездили лечиться ну о-очень большие люди. Вот Августа, в отличие от Рогнеды, лицом была – ну вылитая кикимора, я уж не говорю про характер, и уж кто мог собачиться с нашей Мартой, дак это она. Знахарством Августа пренебрегала в принципе, жила только чарами, и другой такой ведьмы, по нашему с Ланкой убеждению, во всем свете не было! Она даже князей лечила, и потому все противоведьминские указы ей были по барабану. Бабулю из-за этого жаба душила, а Августа хохотала ей прямо в зеленые глазки. Правда, денежки в Ведьмин Круг присылала регулярно. Мы с Ланкой поначалу очень-очень хотели, чтобы она с бабушкой все-таки рассорилась, потому что Августа была убежденной сторонницей старой школы преподавания, когда все знания закладываются прямо в голову, отчего та трещит и пухнет, а любое недопонимание между учителем и учеником легко утрясается при помощи вымоченных в соленом отваре розог. Очень мы ее не любили первые два года, зато потом…
Августа сидела в резной беседке, выполненной неизвестным мастером в стиле эпохи Поречья, одетая ярко, но безвкусно, и вместо изысканного миренского вина, которое положено пить в таких беседках, дула из глиняной кружки вульгарное черное пиво.
– Привет богатеям! – повисли мы с Ланкой на кованой калитке.
– Да я уж слышу, что вы идете, – ухмыльнулась она, не вытаскивая носа из кружки, – опять Рогнеде всю землянку разворотили.
– Ой, да что там было разворачивать-то? – хмыкнула я, перепрыгивая через невысокий заборчик. Ланка предпочла войти как положено – через калитку. Прошлый раз они с Августой что-то не поделили, так сестрица на ограде половину платья оставила.
– Оборачиваться-то не разучились? – стрельнула глазами вдоль улицы тетка Августа.
– Что, вот так сразу? Ни здрасти, ни присаживайтесь? – плюхнулась я напротив, ногой выуживая из-под стола глиняную бутыль. – Кружки-то есть?
– Да не про вашу честь, – проворчала Августа, упорно полоща свой длинный нос в пиве и буравя взглядом сестру.
Лана шагала бодро, но каждый следующий шажок у нее получался короче предыдущего, в результате чего получалось что-то похожее на марш на месте. Глазами она рассеянно обшаривала дорожку из желтого кирпича, кустики, высаженные по линеечке, двухэтажную хоромину Августы с настоящими горгульями на крыше, только на саму хозяйку не желала смотреть. Августа тоже тихо посмеивалась в пиво, пока мне не надоело.
Я укоризненно поинтересовалась у сестры, долго ли она намерена изображать солдата на плацу. Лана немедленно выпучила козьи глаза:
– А что?
Я повернулась к Августе:
– Чего опять не поделили?
– Мы?! – удивилась ведьма, а Ланка тут же наябедничала:
– Она меня пороть обещала, если я снова в собаку обернусь. А я не виноватая, что у меня только эта страхолюдная псина получается!
Я осуждающе посмотрела на Августу, та презрительно фыркнула, едва не забрызгав меня пивом, уставшая маршировать Ланка обиженно вякнула:
– Да ну вас всех! – и для начала задрала руки, словно собираясь помолиться солнцу, а потом, хекнув, согнулась пополам, упершись лбом в землю.
- Предыдущая
- 7/106
- Следующая
