Белая чума - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 50

• Предыдущая
• 50/129
• Следующая

– Говорят о восстановлении каналов, – сказал Хью. – Зачем? Что по ним будет плавать? Откуда и куда?

Мун согласился с ним.

– У них нет будущего, Хью.

Кети заткнула уши руками.

«Нет будущего!»

Ни дня не проходило без того, чтоб кто-нибудь не сказал этих ужасных слов так вот просто. Нет будущего.

Она опустила руки на живот, ощущая, что он начал раздуваться новой жизнью, пытаясь почувствовать там присутствие живого существа.

– У нас должно быть будущее, – прошептала она.

А Стивен снова погрузился в свои медицинские книги и не слышал ее.

Через час после встречи на озере дорога, по которой шагал Джон со своими новыми спутниками, начала подниматься к перевалу в конце ущелья. Воздух на дороге был горячим и неподвижным, солнечный свет отражался от листвы у дороги, бросал блики от минералов на скалистых стенах по обе стороны.

Херити смотрел на три спины идущих впереди него людей, думая о том, как легко было бы избавиться от них – одна короткая очередь из автомата, который лежит в его рюкзаке. Хотя, наверное, кто-нибудь услышит. И кроме того, останутся тела, которые могут найти люди Кевина. Грязный сукин сын, этот Кевин. Из всех типов ирландцев Кевин был теперь, наверное, самым опасным: ползучий гад. Никогда не известно, что такой сделает в следующий раз. А эти трое впереди: прирожденные бродяги – даже этот янки. Нигде надолго не задерживаются. Они не похожи на этих сонных мух, которые ждут смерти с минуты на минуту. Янки к тому же умеет и ненавидеть. В его глазах есть сталь. И священник тоже легко может почувствовать вкус к смерти, слюнтяй. К счастью, мальчик не разговаривает. Наверняка он будет маленьким победителем. Спаси нас Бог от жалобщиков, и псалмопевцев, и профессиональных патриотов!

Джон, оглядываясь на Херити, думал о том, какую странную молчащую группу они составляют: мальчик, который не может говорить, священник, принимающий решения, не обсуждая их, и этот Херити сзади – опасный человек, погруженный в угрюмое одиночество, из которого только его мрачные глаза испытующе выглядывают на окружающий ландшафт. Что-то в Херити беспокоило О'Нейла-Который-Внутри, досаждая Джону нежелательными вспышками чуждых воспоминаний, картинами, которые лучше не вспоминать, чтобы они не вызвали воплей. Чтобы отвлечься, он взглянул на священника и обнаружил у того дикий взгляд в неподвижных глазах. Джон первым отводил глаза, заглушая в себе всплеск ярости на этого священника, этого Фланнери. Узнать этот тип священника было легко – человек, который рано в своей жизни открыл неистовство и власть в абсолютно надменной вере. Да, это был Фланнери. Он завернулся в свою веру, как в плащ, надел ее, как броню… и теперь… теперь его броня пробита.

Джон снова взглянул на священника и обнаружил, что тот смотрит назад на Херити.

Здесь помощи не получить, священник!

Легко было догадаться, что делал Фланнери: он был занят отчаянным ремонтом своей брони. Жизнь его вытекала через пробоины, и он цеплялся за старую самоуверенность, пытаясь приставить обломки на старое место, стараясь восстановить броню, за которой он может стоять, не соприкасаясь с внешним миром, пока остальные приплясывают под его стоны. Он был, как девственница, идущая на компромисс, и в нем было нечто тайное и грязное.

Джон взглянул вниз на мальчика. Где его мать? Наверное, мертва. Мертва так же, как Мери и близнецы.

Отец Майкл, видя, как Джон смотрит на мальчика, спросил: «Как вы попали в Ирландию, мистер О'Доннел?»

Имя как будто привело его в чувство, установив в нем сердечный тон, который, как он знал, сработает в данной ситуации лучше всего. «Называйте меня Джоном».

– Это хорошее имя, Джон, – сказал отец Майкл.

Джон услышал, как Херити ускоряет шаги, догоняя их.

– Я попал в Ирландию… – сказал Джон, – ну что ж, это долгая история.

– У нас уйма времени, – сказал Херити справа от Джона. Они шли теперь все четверо шеренгой по поднимающейся дороге.

Джон подумал, потом начал свою историю с того момента, когда катер с военного корабля высадил его в заливе вблизи Кинсейла.

– Они раздели вас догола и бросили умирать на дороге? – спросил отец Майкл. – Да, эти Пляжные Мальчики – жестокие люди и полны гнева. Никакого понятия о человеческой доброте.

– Они оставили его в живых, – сказал Херити.

– Они извлекают выгоду из наших печалей, – сказал отец Майкл.

Этот отвлеченный елейный тон вызвал у Джона раздражение.

Он спросил:

– Люди с военных кораблей появляются в Кинсейле регулярно?

– Они присылают продукты и боеприпасы на управляемых лодках, которые они потом топят. Пляжные Мальчики за это охраняют наше побережье, не позволяя никому покинуть страну.

– А что еще они могут сделать? – спросил Херити. – Вы хотите отправить это безумие в другие страны? Вы, человек, принявший духовный сан!

– Я не это имел в виду, Джозеф Херити, и ты знаешь это!

– Значит, вы думаете, что наше побережье не надо патрулировать?

– Они это делают, но я не нахожу в этом ничего приятного. И я бы предоставил таким, как мистер О'Доннел, более сердечный прием, чем тот, который он описывает. – Отец Майкл с сожалением покивал головой. – Это все из-за ИРА.

– О чем вы говорите? – спросил Джон. Он чувствовал, что у него сильнее забилось сердце. Ему казалось, что к его лицу прилила кровь и бросило в жар.

Отец Майкл сказал:

– Финн Садал, наши Пляжные Мальчики, все они в основном из ИРА. Они так легко приспособились к ситуации, что я думаю, не всегда ли они пользовались нашим горем?

– Некоторые бы убили вас и за менее обидные слова, – сказал Херити.

– И вы тоже, мистер Херити? – спросил отец Майкл. Он испытующе взглянул на Херити.

– Ну вот, святой отец, – сказал Херити ровным успокаивающим тоном. – Я просто предупредил вас. Следите за своим языком, приятель.

Мальчик, который смотрел с одного говорящего на другого во время этого обмена репликами с бесстрастным лицом, вдруг отскочил к обочине дороги. Здесь он поднял камень и швырнул его вниз в деревья у конца озера. Когда камень исчез в листве, с деревьев поднялась туча грачей. Воздух наполнился резкими криками птиц, которые взвились черной спиралью и вытянулись в линию, направляясь на юг через озеро.

– Вот вам Ирландия, – сказал отец Майкл. – Крики и вопли, когда нас побеспокоят, потом мы снимаемся и идем в другое место ждать новых неприятностей.

– Значит, у вас нет правительства? – спросил Джон.

– О, все это есть, – сказал отец Майкл. – Но реальная сила у армии, а это означает власть штыков.

Мальчик вернулся к отцу Майклу, где он снова занял свою позицию, шагая сбоку, как будто никуда и не уходил. Его лицо было безмятежно. Джон подумал, что, может быть, мальчик глухой… но нет. Он выполнял устные приказы.

– Боюсь, что здесь всегда была власть штыков, – сказал отец Майкл. – Ничего не изменилось.

– А Пляжные Мальчики являются частью правительства? – спросил Джон. Он чувствовал, как О'Нейл-Внутри ждет ответа.

– У них есть винтовки, – сказал отец Майкл. – И у них есть свои люди в высших эшелонах власти.

Херити сказал:

– Нет, некоторые вещи изменились, священник. Некоторые вещи изменились очень сильно.

– Да, это факт, я согласен, – сказал отец Майкл. – Мы вернулись к феодальным временам. А также к тщетности существования, если вы понимаете, что я имею в виду.

• Предыдущая
• 50/129
• Следующая