Мой дедушка — памятник - Аксенов Василий Павлович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/40
• Следующая

Моряки и ученые мрачно взирали на футбольную вакханалию, охватившую город. Первый помощник Хрящиков проводил среди экипажа разъяснительную работу. Видавший виды Шлиер-Довейко почесывал в затылке. Капитан Рикошетников не выпускал изо рта трубки.

Надо ли говорить о том, как волновался капитан за судьбу своего юного друга! Конечно, можно заявить официальный протест, начать розыски через газеты, но не будет ли это стоить жизни его другу? Бандиты с Карбункла не дремлют, а эмпирейцы… Эх, эмпирейцы! С горечью смотрел капитан на так легко обманутых горожан.

Час уходил за часом, а Геннадий все не появлялся. Между тем футбольные страсти стали затихать. Утомленные граждане кучками рассаживались на набережной и приступали к обеду. Собственно говоря, никакого большого зла к капитану Рикошетникову они не испытывали. Показали, что умеют, и ладно. Они были не способны долго злиться, эти чудаки-эмпирейцы,

Вдруг с крепостных стен послышались крики. Около дюжины <<кротов>> разворачивали на площадке башни <<Толстая Эльза>> чугунное корабельное орудие, снятое еще в XVIII веке с поверженного <<Белого лебедя>>. Жерло дурацкой пушки поворачивалось в сторону <<Алеши Поповича>>.

— Русские! Отдавайте швартовы!

— Убирайтесь!

— Сейчас мы вам вспомним Сильвер-бей!

В толпе на набережной начался ропот:

— Эй, кроты, вы это уже слишком!

— Оставьте в покое нашу пушку!

— Рехнулись, что ли?

<<Кроты>> не шутили. Один из них вкатил в орудие ядро, второй взялся за фитиль. Наступила тишина, в которой слышался только хохот Володи Телескопова.

— Ой, умру! Ой, сейчас лопну!

Не понимал серьезности момента безответственный <<божий плотник>>.

И вдруг на башне появилась гигантская обнаженная фигура Рикко Силлы. Растолкав <<кротов>>, великий легопер снял пушку с лафета и поднял ее себе на плечи. <<Кроты>>, взвыв от обиды, бросились на кумира нации. Рикко Силла с пушкой на плечах прыгнул с башни в воду бухты.

Что тут началось! <<Кроты>> стали прыгать за ним. Эмпирейцы целыми семьями тоже ринулись в воду. Рикко Силла, отдуваясь, плыл к берегу, спасая историческую ценность и собственную жизнь. Вокруг в прозрачных водах кипела борьба. Гвалт стоял невообразимый! Кое-где в узких улочках затрещали автоматные очереди. И тогда на борт <<Алеши Поповича>> взбежал сенатор Нуфнути Куче.

— Капитан, вы видите, что устроили эти негодяи? Выхода нет, вам нужно на два-три дня покинуть порт. Капитан, нам кажется, что на архипелаге действует мафия или что-то в этом роде. Патриоты начеку, капитан. Следы мальчика, как я и предполагал, ведут на Карбункл. Сегодня ночью мы высадимся на остров, а с вами будем держать связь по радио. Уходите, капитан…

Вот в каких условиях капитану Рикошетникову пришлось выйти из гавани Оук-порта направиться на север.

Часовой с юго-западной сторожевой вышки острова Карбункл, осмотрев пролив и не заметив ничего подозрительного, опустил бинокль.

Широкая лунная дорога пересекала пролив. Маленькие волны беспорядочно плясали в лунной полосе, и в этом мелькании тени и света даже самый зоркий взгляд не заметил бы крохотной черной точки, головы одинокого пловца.

Геннадий Стратофонтов, мерно дыша, плыл вольным стилем в сторону Оук-порта. Движения его были точно рассчитаны на большой заплыв, а в голове царила сумятица: он все еще не мог прийти в себя от всего того, что ему довелось увидеть и услышать немногим более часа назад.

Весь вечер после ужина ему никак не удавалось остаться наедине с мадам Накамура-Бранчевской — полковник не отходил от нее ни на шаг. Геннадий был уверен, что полковник — участник заговора; больше того, он был уверен, что вилла Накамура-Бранчевской кишит его людьми. Как предупредить хозяйку об опасности, как рассказать ей о разговоре в сенате, о странных телефонных переговорах в подземелье?

Около десяти часов вечера мадам и полковник куда-то исчезли. Доллис потащила Геннадия в спортзал играть в пинг-понг. Мальчик нервничал, играл плохо. Сославшись на усталость, он ушел в отведенную для него комнату.

Стеклянная дверь комнаты выходила на длинную крытую галерею. По галерее этой взад и вперед прогуливался дюжий слуга. В тишине мерно постукивали кованые каблуки. Всякий раз, проходя мимо двери, слуга как бы ненароком заглядывал в комнату. Сомнений не было — это часовой, и он приставлен к нему, к Геннадию.

Около часа мальчик лежал в темноте, притворяясь спящим, глядя на висящую на стене фехтовальную маску и скрещенные рапиры. Надо было действовать, надо узнать, что произошло в Оук-порте.

Дождавшись, когда шаги соглядатая удалились в конец галереи, Геннадий вскочил с кровати, сорвал со стены маску, положил ее на подушку и прикрыл простыней. Под одеяло он засунул два фехтовальных жилета, придал им форму человеческого тела и нырнул под кровать. Слуга возвращался. Он заглянул в комнату и спокойно пошел дальше. Геннадий выскользнул за дверь.

Пробежав по мягкому ковру через весь коридор, он вошел в темную комнату, открыл окно. Во внутреннем дворе виллы было пустынно. Только под аркой двое парней играли в кости.

Тяжелые ветки ливанского кедра были совсем рядом. Геннадий из окна перелез на кедр… и в этот момент услышал нарастающий шум моторов. Парни под аркой вскочили, один из них отворил ворота, и через минуту во внутренний двор ворвались на полной скорости две машины: низкий двухместный <<феррари>> и затянутый брезентом <<джип>>.

Из <<феррари>> вылез полковник Мизераблес, а с места водителя выскочила Накамура-Бранчевска. Она была в кожаной куртке и кожаных брюках и напоминала в этот момент какое-то красивое, сильное животное с пружинистой, легкой поступью. Не оглядываясь, она вошла в дом. Полковник, посвистывая, двинулся вслед за ней. Он слегка спотыкался. Из <<джипа>> вывалились Латтифудо, Мамис и еще какой-то неизвестный Геннадию тип в широкополой шляпе.

Два парня с автоматами вылезли вслед за ними и стали на страже как раз под деревом, на котором сидел Геннадий.

Прошла минута, не больше, и осветилось окно веред его носом. Он увидел богато обставленный кабинет, огромный письменный стол с телефонами и селекторами, круглый стол для заседаний, кожаные кресла, карты на стенах и большую модель парусного брига с медными буквами на корме: <<Голубка>>.

<<Так, кажется, назывался флагманский корабль мадам де Клиссон>>, — вспомнил Гена.

Над всем в кабинете доминировал огромный портрет баронессы. Она была очень похожа на Накамура-Бранчевскую, в левой руке она держала подзорную трубу, в правой — чётки.

Накамура-Бранчевска нервно ходила взад-вперед по кабинету, сжимая в руках длинные кожаные перчатки. Лицо ее было неузнаваемым — напряженное, мрачное, исполненное властной решительности.

Бастардо Мизераблес развалился в кресле и сразу наполнил стакан джином <<Палата лордов>>. Меланхолически прошлепал и бухнул в кресло грузный Латтифудо. Голубоглазый утконосый мистер Кингсли Брейнвен Мамис со своей неизменной блуждающей улыбочкой проследовал в угол и скрылся из поля зрения Геннадия. Четвертый, странный тип с тяжелой нордической челюстью и раскосыми глазками, сел к столу, открыл папку и погрузился в какие-то бумаги. Воцарилось молчание, в котором слышны были только шаги Накамура-Бранчевской.

Внезапно мадам резко повернулась и своими длинными перчатками, словно плеткой, огрела по физиономии сначала кавалера Ордена Счастливой Лопаты, а потом Латтифудо.

<<Так им, гадам!>> — чуть не воскликнул Геннадий. Надежно скрытый хвоей кедра, он притаился возле полуоткрытого окна, готовясь в любую минуту прийти на помощь своей любезной хозяйке.

• Предыдущая
• 21/40
• Следующая