Лучший из лучших - Смит Уилбур - Страница 11

– Ставлю пять фунтов против кучки слоновьего навоза, что вы знаете об этой стране больше, чем любой из нас.

– Я родился в Африке, – признал Баллантайн. – На реке Зуга, что на севере земли короля Ками. Поэтому меня и назвали так странно.

– Надо же, кто бы мог подумать!

– Что поделать, так вышло, – шутливо ответил Зуга, прекрасно зная, что многие сочли бы это недостатком: тот, кто родился дома, стоял на много ступенек выше рожденного в колониях. Именно поэтому Баллантайн настоял, чтобы Алетта совершила долгое путешествие в Англию, когда приближался срок родов. Ральф и Джордан появились на свет в доме на юге Лондона, но вернулись на мыс Доброй Надежды еще до того, как их отняли от груди, – первым отцовским подарком сыновьям стало место их рождения.

Пикеринг тактично обошел эту тему: по нему-то сразу видно, что он английский джентльмен, тут и вопросов быть не может.

– В вашей книге так много интересного! Берусь научить вас всему, что знаю о камешках, если вы ответите на мои вопросы. По рукам?

В последующие дни Зуга выпытывал у Невила подробности добычи и сортировки желтой породы, а Пикеринг, в свою очередь, расспрашивал о землях, лежащих к северу, о племенах и месторождениях золота, о реках, горах и диких животных, которыми изобилуют равнины и леса, так увлекательно описанные в «Одиссее охотника».

Каждое утро, за час до рассвета, Зуга встречал Пикеринга на краю дороги над шахтами. На жаровне кипел кофейник с таким крепким кофе, что от него темнели зубы. Вокруг, в морозной предрассветной темноте, лениво собирались едва проснувшиеся чернокожие рабочие, кутаясь в меховые накидки и приглушенно переговариваясь мелодичными голосами.

Едва горизонт светлел на востоке, сотни наемных работников, словно муравьи, заполняли размеченный на участки прииск, расползаясь по дощатым настилам и раскачивающимся лесенкам. Поднимался гомон, слышались ритмичные напевы, скрипели веревки, сердито кричали белые надсмотрщики – и с грохотом сыпалась желтая порода в повозки, ожидающие на дороге.

Пикеринг разрабатывал четыре участка.

– У меня есть партнер, он сейчас в Кейптауне и бог весть когда возвратится. – Невил Пикеринг пожал плечами. – Как-нибудь я вас познакомлю. Не исключено, что он вам не понравится, однако встречу вы наверняка запомните надолго.

Зугу Пикеринг забавлял: его нарочитая неторопливость была обманчива – Невил исхитрялся щеголять в элегантных нарядах, и даже после прогулки через прииск на его сапогах не было ни пылинки. Он лазил вверх-вниз по лестницам, умудряясь не вспотеть, а драка с задиристым старателем, сунувшимся на чужую территорию, не оставляла никаких следов на одежде. Казалось, что Невил лениво прогуливается из одного конца прииска в другой, однако Зуга за ним едва поспевал.

Четыре участка Пикеринга располагались в разных местах, и он переходил на каждый по очереди, проверяя, как идут дела. Если где-то начинали отставать, Невил переводил туда группу полуголых туземцев с другого участка. Он то шагал по дороге, наблюдая за погрузкой руды, то вдруг оказывался в огороженном дворике за рыночной площадью, где чернокожие работники просеивали в лотках куски породы. Лотки стояли на изогнутых полумесяцем ножках и были похожи на люльки для младенцев; двое работников раскачивали лоток, а третий загребал лопатой сваленную в кучу руду и бросал ее на верхнее сито лотка с отверстиями в полтора дюйма шириной.

Лоток ритмично покачивался, камешки подпрыгивали на наклонном сите, и все, что было меньше полутора дюймов в диаметре, проваливалось на второе сито, а остальное падало на землю. Двое раскачивающих лоток рабочих на всякий случай приглядывали за отходами: вдруг среди пустой породы блеснет огромный алмаз.

Алмаз величиной больше полутора дюймов и был тем самым «пони», неосуществимой мечтой старателей, гарантией мгновенного обогащения.

Ячейки второго сита гораздо меньше, шириной в полдюйма; третье сито – еще мельче, сквозь него на землю сыпался мелкий песок, а в воздух поднималось облако желтой пыли.

С третьего сита породу тщательно собирали и промывали в драгоценной воде, каждую каплю которой приходилось везти за тридцать миль от реки Вааль.

Промывали породу в круглом сите с очень мелкой сеткой, после чего она попадала на сортировочный стол, где сортировщики деревянными скребками разгребали мокрые камешки.

Это занятие требовало терпения, ловкости и способности хорошо различать цвета и текстуру камня, поэтому лучшими сортировщицами были женщины. Женатые старатели усаживали за сортировочный стол жен и дочерей, которые работали от рассвета до заката.

К сожалению, женщин у Пикеринга не было, сортировкой занимались чернокожие работники, прекрасно обученные, но требовавшие постоянного присмотра.

– Вы не поверите, на что они готовы пойти, чтобы припрятать первосортный камень. Не могу удержаться от улыбки при мысли, что подумала бы герцогиня, если бы узнала, что сверкающий на ее шее бриллиант побывал в заднице громадного негра! – Пикеринг хихикнул. – Пойдемте, покажу вам, что искать.

Во главе сортировочного стола сидел жилистый чернокожий коротышка. Выставляя напоказ свой высокий статус, он разоделся в европейскую одежду: вышитый жилет и котелок – но при этом был босиком, а в проколотой мочке уха держал полый рог для нюхательного табака. Коротышка охотно освободил место, Невил Пикеринг взял скребок и принялся перебирать гравий, отодвигая по несколько камешков одновременно.

– Нашел! – вдруг воскликнул он. – Вот ваш первый алмаз – и, будем надеяться, не последний! Посмотрите на него хорошенько.

Зуга удивился. Удивление сменилось разочарованием: это и есть алмаз? Невзрачный камешек размером с песчаную мушку – бесчисленное множество таких мушек роилось в красной пыли поселка. Зуга ожидал увидеть сверкающий блеск, а вместо этого алмаз имел тусклый желтоватый цвет – вроде шампанского, но без искринки.

– Вы уверены? Как вы определили? – спросил Зуга. – По-моему, он не похож на алмаз.

– Это осколок, вероятно, откололся от большого камня. Потянет на десятую часть карата. Если поторговаться, за него можно выручить шиллингов пять – вполне достаточно, чтобы заплатить одному из рабочих недельное жалованье.

– Как найти алмаз среди этого? – Зуга показал на разноцветную груду алмазоносной породы в центре стола: мокрые камни поблескивали всеми оттенками красного и золотистого, угольно-черного и розоватого.

– Алмаз похож на мыло, – объяснил Пикеринг. – Вы быстро научитесь его отличать. Цвет не имеет значения, главное – мыльный блеск.

Взяв камень деревянными щипцами, он повернул его к солнцу.

– Алмаз не смачивается водой и этим выделяется среди других камешков. – Невил протянул камень Зуге. – А знаете что? Берите. Пусть это будет ваш первый алмаз.

Они охотились десятый день, постепенно уходя все дальше к северу. Дважды им попадались маленькие группы, но каждый раз добыча разбегалась, почуяв их приближение.

Зуга был близок к отчаянию. Участки лежали заброшенные, соседние шахты быстро углублялись, что затрудняло разработку его собственных – с каждым днем росла опасность оползня. Предупреждал ведь Джок Дэнби, что Чертовы шахты уже убили пятерых!

Распластавшись на животе, Зуга лежал на каменистом холмике в пятидесяти милях к северу от реки Вааль и в восьмидесяти от прииска. Они забрались в такую даль, и до сих пор неизвестно, когда им удастся достичь цели и повернуть обратно на юг.

Ян Черут и мальчики остались в узком, заросшем колючими кустами ущелье, приглядывая за лошадьми. Зуга опустил бинокль, давая отдых глазам, и прислушался. Сквозь птичьи крики доносился по-девичьи тонкий голосок Джордана.

Сын совсем недавно отошел от лихорадки, и Зуга боялся брать его с собой в нелегкое путешествие, однако оставить мальчика было не с кем. Джордан и на этот раз оказался гораздо выносливее, чем можно было ожидать от ребенка с таким хрупким сложением. Он прекрасно сидел в седле, не отставая от брата, и даже поправился, набрав потерянный за время болезни вес; мертвенно-бледные щеки загорелись румянцем.