Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман - Страница 13

• Предыдущая
• 13/93
• Следующая

— Садись, — сказал он, показывая на стул, на котором день назад я пробовал стража лилового сердца.

Я сел. Глупо спорить с вооруженным маэстро. Особенно, если принес на его корабль кощея. Кем бы он ни был, этот кощей.

— Что с тобой делать, пожиратель рыбьих потрохов? — пробасил дядя.

Я кивнул. Если он не знает, это хорошо. Ещё недавно казалось, что он знает, и кинжал у моего горла красноречиво намекал на то, что именно он собирается делать.

— В чём состоял ваш план?

— Ваш? План? — глупо повторил я.

— Да! — выкрикнул дядя. — Если бы кощей покончил с провиантом, он сожрал бы нас, дрыхнущих и ничего не подозревающих, тыща горбатых моллюсков тебе в глотку.

— Впервые кощея видел, — искренне проговорил я.

— Ну, надо же, крысеныш, — язвительно произнес мастер Оливье.

— Взаправду! Я даже не представлял, что такие вообще бывают. А как в него еда помещается?

Дядя нагнулся ко мне.

— Слушай, заморыш. Мне мерещится или ты кайфуешь? От тебя ничем не несёт, значит ты не пьешь. Ты нюхаешь дурман-пыльцу?

Вытаращив глаза, я медленно помотал головой.

— Ох, не верю я тебе, зелень подкильная.

— Не вру!

Дядя отошёл, бросая косые взгляды и подкручивая усы.

— Свистать всех наверх, — наконец рявкнул он, — из этой бухты курс один. Я не плаваю с учениками, которым не верю, — и покачал головой. — Пора провести обряд очищения!

— Нет, нет, нет, не надо? — испуганно проблеял я.

— Видать, ты о нём слышал, — обрадовался Оливье.

— Не надо, — еще тише забурчал я.

— Надо, Люся.

Я нахмурился. Ненавижу, когда коверкают моё имя. Само по себе Люсьен звучит вполне отвратительно. А Люся — ни в какие чары не лезет. Я бы обиделся, если бы не надвигающееся испытание, но про обряд дядя явно не шутил.

Сходив на камбуз, он принёс соль и отсыпал на палубу. Обошёл вокруг стула и заключил меня в солёный круг. Мне ничего не оставалось, как тихонько сидеть, поджав ноги.

Покончив с просолкой, мастер Оливье припёр с кухни кастрюли. Наполнил водой из синей бочки и расставил за белой чертой.

Сходил в свою каюту и выволок огромное зеркало на колесиках в оправе из чёрного дерева, местами потрескавшегося и сколотого. Поставил напротив меня, а сам спустился в трюм и притащил клок сена. Ещё вчера я кормил им какозу.

На мой многозначительный взгляд, он процедил сквозь зубы:

— Какозе не пригодится, она своё отплавала.

Я вздохнул, жаль животину.

Дядя вытащил из кармана чёрные, расшитые серебром перчатки и надел на руки. Расправил и посмотрел на меня.

— Поднять паруса! — бодро пропел он, протягивая мне сено. — Что смотришь? Плюй, давай.

Я плюнул, а что ещё оставалось, наплевать на всё и терпеть.

Скрутив солому со слюной, Оливье подошёл к зеркалу и принялся обводить моё отражение. Получалось не ахти, но, насколько я слышал, точность в таких церемониях не важна.

Закончив, дядя бросил солому под зеркало и встал за моей спиной. Я зажмурился и ждал. Он положил мне руки на затылок и забормотал.

— Открой нам то, что скрыто око всевидящего.

Не выдержав, я подглядел. Моё отражение исчезло. Только не так, как Чёрный Эрлик с корабля — совсем по-другому. Оно встало и ушло. Теперь в зеркале отражался стул и дядя с растрепанными по лысине волосами, часть соленого круга, кастрюли с водой и полкорабля. Почти как на самом деле, только без меня.

Пока я отвлёкся от зеркальных перевоплощений, мастер Оливье ловко дернул меня за руки. Загнул их за спинку стула и со сноровкой, показывающей недюжинный опыт, связал меня. Особенно озаботившись тем, чтобы я не встал.

Тем временем отражение вернулось обратно и село на стул.

— Меня прокляли? — испугано завопил я.

Никогда не слышал, чтобы отражения разгуливали, куда им вздумается. Видимо, обряды очищения проходят по-разному. Боюсь, только цель у них одна: очиститься от лжи и скверны, чтобы говорить одну только правду. Как минимум до тех пор, пока не закончится обряд.

— Сейчас узнаешь, — пообещал дядя.

Он обошёл вокруг меня и вытащил одну из своих сабель.

— Не надо, — панически завизжал я.

Оливье ударил меня саблей. Плашмя. По лбу. Так, что лезвие заходило ходуном и, пока оно вибрировало, приложил к зеркалу. По стеклу прошла рябь, на несколько мгновений всё исчезло, затем появилось снова, и моё отражение насмешливо пропищало:

— Не надо.

— Чего дразнишься? — обиженно спросил я.

— Чего дразнишься? — продолжило издеваться отражение.

— Будешь задираться…

— Чего ты? Разревешься? — грубо ответил мой двойник.

В ответ на нашу перепалку Оливье рассмеялся, подошёл ближе и наступил мне на ногу. Я вскрикнул, а он воспользовался моим раззявленным ртом и запихал кляп.

— Якорный клюз завали, крысёныш, — душевно предложил он. — помешаешь общению.

Я помотал головой, но дядя не обратил на это внимания.

— Опробуем! Как тебя зовут?

— Люсьен, — ответило моё распоясавшееся отражение.

— Ты знаешь капитана Джо?

— Да.

Я чуть не взревел от негодования. Что значит, да? Я его не знаю.

— О как! — пожевал губу дядя. — Давно вы воду мутите, Люся?

— Недавно.

Я вскрикнул и попытался встать, но мастер Оливье на славу постарался, привязывая меня к стулу.

— Где свели знакомство?

— Мы не знакомились, — ответило отражение.

— Как так? — растерялся дядя. — Растолкуй!

— Я его ни разу не видел. Знаю, что он капитан каравеллы пришвартованной у четвертого причала в Черногорске.

— Откуда набрался?

— Фарцовщик сказал. Предложил отнести Джо заговоренную коробочку и обещал, что тот заплатит грошик. Я согласился.

— Он разъяснил, что в коробочке? — почти ласково пропел дядя.

— Нет, сказал, её нельзя открывать, иначе капитан Джо убьет меня, а ещё, что он состоит в кругу чернокнижников.

Оливье

• Предыдущая
• 13/93
• Следующая